Сунг
Шрифт:
— Зато мир посмотрел, — утешил я Жукова.
— Здесь не то место, чтобы мир узнавать, — усмехнулся он, — Для путешествий я бы лучше на Канары съездил!
…Вслед за Жуковым третьим иду я, старший лейтенант Александр Саранцев, со своими 26 годами и 179 сантиметрами над уровнем моря. Со стороны картина, наверное, получается уморительная: «лесенка» по горам прет.
Но нам не до смеха. Нужно до полнолуния дойти до кишлака. Успеем ли? По прямой до него около четырех километров. Будь мы где-то в среднерусской полосе, быстренько бы добежали.
«Где родился, там и пригодился» — говаривала моя бабушка. Это Муззафарову хорошо: чувствует себя на этом склоне, как на курпаче родного дома. Что же касается нас, то у русских всегда «широка страна моя родная» — вот и приходится «пригождаться» непонятно где.
Пересекаем хребет и начинаем спускаться в лощину. Небо заметно светлеет: еще минут двадцать, и взойдет луна. Тогда наши черные фигурки будут смотреться на белом склоне не хуже, чем на экране китайского театра теней. Сиди себе со «снайперкой» в километре от нас и щелкай на выбор, с растяжкой и удовольствием…
У меня в кармане неожиданно заголосила «моторолла». В звенящей тишине горной ночи ее звук рвет нервы, как смычок туго натянутую струну.
Я останавливаюсь.
Торопливо вытягиваю радиотелефон, чтобы как можно быстрее нажать на кнопку вызова и заткнуть пронзительное верещание. Кажется, что этот звук слышат все «духи», собравшиеся как по эту сторону Пянджа, как и по ту. Наверное, и в далеком Кабуле слышат пронзительный голосок черной пластмассовой коробки.
— «Файзабад-4?» — голос прозвучал совсем рядом, как будто неизвестный мне человек находится за правым плечом.
— На связи.
— Выходи на объект с восточной стороны. Увидишь разваленный дувал под двумя пирамидальными тополями. Жди там. К тебе выйдут.
— Понял.
— Конец связи.
Мой собеседник не отличается разговорчивостью. Но оно и к лучшему: лишний раз трепаться в эфире — себе дороже. «Духи» уже давно обзавелись сканерами и плотно сидят на наших радиочастотах армейских радиостанций. Думаю, что сканирование радиотелефонов для них тоже не проблема. Сейчас можно любую электронику купить даже рынках в Москве. Были бы «баксы».
«Объектом» на языке моего недавнего собеседника именуется тот самый нейтральный кишлак — цель нашего путешествия. Перед выходом Снесарев накидал мне его подробную схему с привязкой к сторонам света. Так что не заплутаюсь…
…К нужной окраине кишлака вышли точно в срок. Но Луна взошла раньше, поэтому последний отрезок пути пришлось спускаться под ее раздевающим светом. Казалось, что из кишлака нас в это время рассматривали сквозь оптические прицелы десятка «эсвэдух». [15] Поганое ощущение, нечего сказать…
15
«эсвэдуха» (арм.
Такие вещи запоминаются на всю жизнь, да и стоят они не менее десяти лет жизни. Ощущение сродни тому, как будто топаешь правофланговым на параде на Красной площади, и вдруг в десятке метров от мавзолея обнаруживаешь, что на тебе нет штанов. Вожди на трибуне этого еще не видят. Но вот-вот строй пройдет перед ними, тогда — хана…
Кишлак молчит, мрачновато отсвечивая под Луной остатками побелки на стенах домов и погрузив в непроглядную тьму кривые улочки и дворы. Что нас ждет в них? Во всяком случае, не мирные жители.
Я решил подстраховаться и войти в кишлак на двести метров восточнее «точки рандеву». Определение «нейтральный» может убаюкивать только человека несведущего. На самом деле эта самая нейтральность предполагает свободу действий не только с нашей стороны, но и противника. Так что лучше перебздеть, чем недобздеть…
На узкой улице, в которую нырнул наш маленький отрядик, оказалось темно хоть глаз коли. Высокие дувалы полностью перекрыли лунный свет. На мгновение мы ослепли, словно после яркой гостиной оказались в глубоком погребе.
Движением руки я остановил своих людей. Мы постояли минут десять, приучая глаза к темноте и прислушиваясь к посторонним звукам. Из ближних шумов мои уши смогли различить только стук веток дерева за глиняным забором. Их раскачивал ветер, но чтобы понять это, потребовались долгие минуты напряженного вслушивания с занемевшим пальцем на курке.
Все остальные звуки гасил неумолчный гул воды Пянджа, несущего волны по перекатам за околицей.
Снега в кишлаке не было, и наши ноги мгновенно погрузились в густую глину.
С хлюпаньем и чавканьем выдирая ступни из месива, я жалел, что не могу зажечь фонарик. Одного взгляда на эту великолепную «контрольно-следовую полосу» хватило, чтобы понять: был ли кто-то в этом заброшенном жителями и Аллахом кишлаке или нет. А если и был, то когда…
Пройдя по безобразно грязной улице, наша группа успела запыхаться и извозюкаться в глине. А, судя по схеме, нужно было проползти еще две такие улицы…
Поворот, еще один…
Скоро перед нами должны вырасти пресловутые пирамидальные тополя, где нас должны ждать люди таинственного «Файзабада». И зачем только мы ему понадобились?
Проползая (ходьбой это назвать было невозможно) мимо очередного крестьянского двора, я услышал звук, который не был похож на привычное пение ветра. Это скорее напоминало хруст под каблуком глиняной плошки…
Борясь с острым желанием бросить в черноту гранату, я нырнул в проем ворот, висевших на одной петле. Присел рядом с забором, нащупывая стволом автомата возможную цель. Следовавший за мной Муззафаров повторил это движение, заняв позицию у противоположной стены. Жуков, повинуясь предупредительно вскинутой руке таджика, замер на улице, прикрывая наш тыл.