Супер «Б» с «фрикадельками»
Шрифт:
— Вообще-то можно! — сказал Супер-Джон. — Но как дополнительное. А главное, надо, чтобы было, как взрыв! Супер!
— Правильно! Ффффффу-у! — подхватил Стасик. — Десятки петард объединить в одну, залезть на школьный чердак и ка-ак жахнуть!
— Фффффу-у!
— Чтобы директриса из школы тебя сразу — фффффу-у!.. Она же запретила петарды! — сказал Вовочка.
— Однозначно! — согласился Вася Цюцюрский.
Боря Бородавко предложил выпустить здоровенную многометровую — на весь коридор — стенную газету с карикатурами на весь Супер «Б».
— Тоже можно! — согласился Супер-Джон. — Но снова все же, как дополнительное. Думайте,
— Вот что больше всего запоминается людям? — сказал Вовочка. — Или страшные преступления. Или, наоборот, какие-нибудь исключительные благородные поступки. Преступления отпадают. Значит, думайте над чем-то благородным, высоким, героическим.
— Что ты предлагаешь? Вынести кого-нибудь из огня? — спросил Супер-Джон. Так это же сначала поджечь надо! — хихикнул Стасик.
— Я еще не предлагаю, — сказал Вовочка. — Я думаю! И вы думайте!
Три дня после этого разговора Супер «Б» думал.
А на четвертый день, в понедельник, Вовочка Таратута прибежал в школу необычайно возбужденный. Щеки его пылали.
— Слушайте, чилдрыны! — закричал он. — Вы знаете, какой завтра день?
— Ну какой? — сказал Стасик. — Вторник.
— А число?
— Девятнадцатое декабря. Ну?
— Оглобли гну! Девятнадцатое декабря! День Святого Николая! Когда детям подарки дарят.
— А-а… Да это больше в селе, — вздохнул Стасик.
— Не только в селе! — возразил Супер-Джон. — Мне тоже всегда дарят… О! Это идея!.. Давай организуем подарки для всего класса. Я своего предка сагитирую, Боря Бородавко своего… Жаль, что Вероника перешла, а то бы и ее папочку-банкира запрягли…
— Нет! Я не про это… Конечно, получать подарки приятно. Это всем известно. Но получение даже очень желанного подарка со временем забывается. А надо, чтобы не забылось! Надо, чтобы долго помнилось — может, и всю жизнь!
— Так что ты предлагаешь? — спросил Супер-Джон.
— Я предлагаю, чтобы все мы, каждый чтобы отдал самое дорогое, что у него есть. Собрали бы и подарили сиротам из интерната. Ну, и спонсорские подарки тоже, конечно, в придачу. Ведь у меня, например, самое дорогое — это камень, который я нашел в Крыму, в Коктебеле, где я один раз был, еще с папой…
— Ага! — закричал Стасик. — У тебя какой-то камень, а у меня новый фотоаппарат! Сравнил!
— Да я ни за какой фотоаппарат свой камень не променяю! Это же не просто камень. Это — «улыбающийся» камень. Посредине дырка, словно улыбающийся ротик. И еще одна — глаз. А другой будто прищурил! Такой камень!.. Но я его отдам…
Супер «Б» загудел. Кое-кто тоже пытался, прячась за чужие спины, выкрикивать: «А почему это самое дорогое, самое ценное? Почему не просто ценное?! Это же грабеж!» — но Вовочка был, как скала, непоколебим.
— Нет! Самое дорогое, самое ценное! В этом весь смысл!.. И если бы это кто-то один сделал — ничего особенного. А если весь класс, все без исключения, это же — супер! Будет потом что детям, внукам, правнукам рассказывать! Весь класс подарил сиротам не просто подарки, а самое дорогое, самое ценное, что у каждого было! Вы подумайте — такого же никогда не было! За все тысячелетие! Чтобы дети — целый класс! — в день Святого Николая, вместо того чтобы получать подарки, дарили другим детям самое дорогое, самое ценное, что у них есть. Никто до такого просто не додумался! Гарантия! Это же будет подарки тысячелетия! Понимаете?!
— А что?! Это таки
— Однозначно! — поспешил подхватить Вася Цюцюрский, потом вздохнул и добавил: — Правда, папа меня убьет, если я свои часы отдам…
— Неужели твой папа такой миллиметровый?! — презрительно фыркнул Супер-Джон.
— Нет… Но… А! Скажу, что потерял. Может же человек потерять часы. Правда?
— Еще бы! — крикнул Стасик. — Фотоаппарат можно тоже потерять.
— Только — одно условие! Предупреждаю! Если кто-то схитрит, отдаст то, что ему по барабану, до лампочки, того Святой Николай накажет. Я загадал!.. Может, кто-то не верит. А я верю!.. Это, кстати, не моя идея. Мне ее подсказал один святой человек.
— Какой человек?
— А я вчера в Лавре был. Брата из Жмеринки на экскурсию водил. Встретил там этого человека… Конечно, проверить будет невозможно. Все зависит от нашей совести. Но именно на этом уровне происходит связь с силами непостижимыми — с чистой ли совестью перескочите вы в третье тысячелетие? Действительно ли наш класс — Супер «Б»?
— Правильно! — сказал Супер-Джон. — Это историческое событие!.. Мы запишем ее на папирусе. Мой папа привез из Египта несколько папирусов с рисунками пирамид, Сфинкса и фараонов. Один подарил мне. Я его для этого отдам. Напишем, все подпишемся, свернем в свиток, засунем в алюминиевую трубку, засмолим и закопаем на Трухановом острове… А через пятьдесят лет выкопаем — в день Святого Николая две тысячи пятидесятого года! — воскликнул Вовочка. — Чтобы уже не только дети, а и внуки были у каждого. И увидим, по совести ли мы прожили свою жизнь в третьем тысячелетии, не стыдно ли нам будет смотреть в глаза детям и внукам нашим.
— Однозначно! — как всегда, сказал Вася Цюцюрский. И никто-никто не знал, что у него в этот миг было у него на душе…
Весь Супер «Б» в эту ночь спал беспокойно. Что не говорите, а расстаться с самым дорогим и ценным для тебя нелегко. Проследить все, что кому снилось, мы, понятное дело, не сможем. Но в сон Васи Цюцюрского давайте заглянем.
Снилось Васе, что идет он голый, в одних трусах, босиком по белому заснеженному полю, но холода совсем не чувствует. Идет к церкви, которая поблескивает золотыми куполами и крестами на небосклоне. И так ему печально, так совестно, что плакать хочется. А от церкви навстречу ему идет кто-то в белом, приближается, и уже видит Вася, что это дед в белой шубе расстегнутой, в рубашке-вышиванке под ней. А на голове — смушковая шапка. Кто это? Дед Мороз? Санта-Клаус? Но ведь же ни Дед Мороз, ни, тем более, Санта Клаусы рубашек-вышиванок не носят. И вдруг Вася осознает, что это же Святой Николай, которого так уважают у нас в Украине.
«Правильно! Святой Николай! — улыбается, приблизившись, дед. — Что, Вася, совесть замучила? Каяться в церковь идешь?»
«Ой, не говорите, Святой Николай! — вздыхает Вася. — Вляпались мы со Стасиком! Я сказал, что для меня самое дорогое — часы, а он — что фотоаппарат. А в действительности вранье же это. И для него, и для меня самое дорогое — солдатики, в которых мы до сих пор играем. И у меня, и у него целые армии этих маленьких пластмассовых солдатиков… Да разве можно было признаться, что мы, здоровенные лбы — шестиклассники, в солдатиков все еще играем. Что делать не знаю. Что делать не знаю. И с часами, и с фотоаппаратом мы засветились. Теперь, если правду сказать, подумают, что нам жалко стало часов и фотоаппарата…»