Супер сердце. Революционное исследование о связи сердечно-сосудистой системы и питания
Шрифт:
После того как она провела в больнице несколько дней кряду, доктор сказал Эвелин: «Отправляйтесь домой. Купите кресло-качалку». Эвелин помнит, что она ему на это ответила: «Значит, я должна купить кресло-качалку и качаться на нем, пока не помру?» На что врач довольно дружелюбно ответил: «Это я и хотел сказать». Эвелин восприняла его слова следующим образом: ей предложили отправиться домой и ждать своего конца.
Так она и сделала. На протяжении нескольких дней они вместе с Хэнком обсуждали сложившуюся ситуацию. Чем больше они разговаривали, тем больше Эвелин понимала, что ей нужно поменять свое отношение. «Мне было 58, — вспоминает она. — Мы с Хэнком были на пике наших жизней. Когда мы только начали жить вместе, у нас не было ничего. Теперь же у нас было все,
Когда Эвелин зашла ко мне в кабинет, я сказал ей правду: после нашей встречи в больнице я был уверен, что больше никогда ее не увижу. Я был несказанно рад тому, что оказался не прав.
Джим Труссо, самый молодой участник нашей группы, тоже удивил меня не на шутку. Поначалу я был практически уверен в том, что у него не получится придерживаться моей программы. Свой первый сердечный приступ Джим перенес уже в 34 года. Одним воскресным днем он мыл свою машину, как вдруг почувствовал, что задыхается. Поначалу он решил, что это всего лишь очередной приступ бронхита. На следующий день он сидел на собрании в начальной школе, директором которой являлся, как вдруг почувствовал давящую боль у себя в груди. Тогда он решил сходить в больницу за каким-нибудь лекарством, которое помогло бы ему справиться с этим злосчастным «бронхитом».
Еще до того, как ему сообщили диагноз, он уже начал подозревать, что с ним случилось что-то по-настоящему серьезное. «В те времена кардиограммы записывались на смотанные в рулоны ленты, — вспоминает Джим. — Невысокая миленькая медсестричка вышла из комнаты, позабыв оторвать кусок ленты с моей кардиограммой, и рулон начал разматываться, оставляя за ней бумажный след вплоть до двери в реанимацию». Как и следовало ожидать, показания кардиограммы Джима говорили о том, что ему требуется зондирование.
В ходе этой процедуры врач обнаружил, что Джим перенес обширный сердечный приступ, и сообщил, что повреждение сердечной мышцы слишком серьезное для того, чтобы проводить операцию. Никто тогда не поведал Джиму всей правды, однако один из врачей все-таки сказал его жене Сью, что ее мужу осталось не так много времени и что ей имеет смысл вернуться на работу в школу учителем, чтобы прокормить двух малолетних детей.
Месяц спустя Джим почувствовал себя намного лучше. Он прошел через повторное зондирование, после чего врач заявил, что повреждение сердечной мышцы не такое значительное, как они опасались, и записал его вне очереди на операцию по коронарному шунтированию.
После операции Джим чувствовал себя прекрасно, пока однажды, восемь лет спустя, боли в груди снова не дали о себе знать. После обследования врач пришел к выводу, что нужно провести повторное коронарное шунтирование.
Сью помнит, как она пыталась понять, что же именно они делают неправильно. Затем Джим услышал про меня от моего бывшего пациента, который красил стены у него дома. Когда Джим сказал своему кардиологу, что собирается встретиться с доктором Эссельстином, тот заявил, что готов оплатить ему обед в самом дорогом ресторане, если у него получится понизить уровень холестерина в крови ниже текущих показателей — 305 мг/дл.
Поначалу мне показалось, что Джим своего рода «умник», который не воспринимает всерьез поставленную перед нами задачу. Он все время доставал меня своими дурацкими вопросами. А как ему быть в ресторане? А во время поездки? Да как вообще можно так питаться? Ему всегда не нравились фрукты и овощи. «Бигмак, картошка фри и молочные шейки были моей любимой едой, — охотно признавал он. — А больше всего мне нравится шоколад».
С самого начала Джим пытался представить все так, будто я предлагаю ему нечто абсурдное, что-то из ряда вон выходящее. Он боготворил ту самую еду, которая доставила ему столько неприятностей, сделал из нее культ. Однако в итоге логичность предложенного мной подхода смогла
Я предложил ему обратить внимание на рацион питания людей, живущих в странах с низким риском сердечно-сосудистых заболеваний.
Будучи педагогом, человеком, в высшей степени одаренным логическим мышлением, он согласился с подобным подходом.
Точно так же со мной согласился и Джек Робинсон. Отец Джека умер из-за порока сердца, не дожив до 50 лет, а все три его старших брата из-за проблем с сердцем прожили чуть больше 50 лет. Когда Джек прошел ангиограмму в Клинике Кливленда в 1988 году, он уже приближался к этому роковому возрасту. Обследование выявило практически тотальную закупорку коронарных артерий. «Толпа врачей зашла ко мне в палату, и все они начали настаивать, чтобы я согласился на коронарное шунтирование», — говорит Джек. Однако он решительно отказался от хирургического вмешательства, так как помнил, с какими серьезными осложнениями пришлось столкнуться одному из его братьев после подобной процедуры. Им не оставалось ничего другого, говорит Джек, «кроме как предложить мне обратиться к вам».
Во время нашего разговора Джек внимательно выслушал и полностью осознал, через что я предлагаю ему пройти. Он захотел следовать моей программе удаленно. В то время он работал в «Дженерал Тайр» в Акроне. Джек рассказал своему местному кардиологу, который был полностью в курсе бесперспективных результатов ангиограммы, проведенной в Клинике Кливленда, о том, как он планирует бороться со своим недугом. Несмотря на свои серьезнейшие опасения, врач в итоге одобрил подобный подход.
Итак, в октябре 1985 года мы начали эксперимент вместе с группой всех вышеперечисленных сердечно-сосудистых больных. Каждые три-четыре месяца мы устраивали собрание всей группы — обычно либо у меня в кабинете, либо у нас дома, чтобы больные могли поделиться друг с другом новыми рецептами, сравнить свои успехи и в очередной раз убедиться, что они не одиноки в сражении с болезнью. Кроме того, такие собрания помогали усиливать чувство единения участников эксперимента в достижении поставленной цели и не сворачивать с намеченного маршрута, продолжая четко следовать моей программе питания. В результате все мои пациенты стали хорошими друзьями.
Я обязательно расскажу вам о результатах каждого из моих пациентов контрольной группы. Однако для начала я хочу, чтобы вы поняли — точно так же, как мои подопечные, — научную подноготную моего эксперимента.
Глава 4
Азбука болезней сердца
Целью моего исследования было использование сочетания подходящих продуктов питания и понижающих уровень холестерина в организме лекарств, для того чтобы добиться у каждого из пациентов контрольной группы уровня холестерина ниже критической отметки 150 мг/дл, а затем изучить, как это отразится на течении их ишемической болезни сердца.
Именно это пороговое значение я выбрал по целому ряду причин.
Во-первых, передо мной был пример тех регионов планеты, где риск сердечно-сосудистых заболеваний практически отсутствовал: уровень холестерина у населения в этих странах был ниже 150 мг/дл. Почетный профессор Корнельского Университета Колин Кэмпбел, специалист по биохимии и питанию, руководил двадцатилетним исследованием, к участию в котором были привлечены специалисты Корнельского и Оксфордского университетов, а также Китайской Академии профилактической медицины, — самым масштабным из осуществленных проектов в области диетологии. Помимо прочего, в ходе исследования было обнаружено, что уровень холестерина среди жителей сельских областей Китая, где ишемическая болезнь сердца оставалась чрезвычайно редким заболеванием, колебался в пределах между 90 и 150 мг/дл. Сравнивая эти показатели со средними значениями уровня холестерина у жителей Великобритании, схожими с таковыми в США, сэр Ричард Пето, эпидемиолог из Оксфорда, работавший вместе с профессором Кэмпбелом, не мог удержаться от комментария, сказав, что когда дело доходит до холестерина, то «не существует такого понятия, как нормальный англичанин».