Супердвое: убойный фактор
Шрифт:
Где ее искать?
Вернувшись на рабочее место, Трущев раскрыл папку с материалами по делу Шееля и с ненавистью глянул на собранные здесь бумажки.
Что еще можно было выжать из этой груды изученных до последней запятой и проверенных до самых мельчайших фактиков документов?
В голове была сумятица. Перепуталось все — Шеель, Ефимов, Кудасов, Берия, Меркулов с Найденовым — все они зачем-то слились в шестиглавого, пышущего огнем змея.
Окатили пламенем.
Трущев даже вздрогнул. Из-под спуда, ни с того ни с сего всплыло лицо дочери. Света была ему неродная. С первого дня знакомства она называла его
Скоро в школу, а девочка молчит, будто воды в рот набрала. Удивительно заботливая и не по годам рассудительная кроха. Раньше как было, придешь с работы, она обязательно напомнит — папа, надень тапочки; папа, лежа не читают, можно испортить глаза.
Такая маленькая промокашка, а учит!..
В который раз Трущев перебрал уложенные в папку фотографии, перечитал справки, рапорты наружки, донесения, записи опросов свидетелей, — все, что было собрано о Шеелях, якобы с самыми добрыми намерениями приехавшими в Советский Союз. Все одно и тоже: не состоял, не присутствовал, не замечен, анекдотов не распространял, в общественных мероприятиях принимал самое активное участие. С лопатой в руках, невесело пошутил про себя Трущев. Фотографии, собранные в папке, тоже нахально помалкивали.
К каким только врачам Свету не водили, все только руками разводят. Советчиков тоже хватает, особенно по месту службы. В парткоме обещали помочь. Федотов тоже — вспомнил об Орландо-Смирнове! К Смирнову вообще не подступиться, его курирует Абакумов. Говорят, собирается жениться на его дочери. Вот так всегда — в одном ведомстве трудимся, одной идее служим, а помочь нельзя. Спецлаборатория, видите ли, на нем висит! Секретность!..
Николай Михайлович, будучи еще совсем молодым членом партии, не удержался и в сердцах проклял тот день, когда он согласился перейти на предложенную инструктором Московского горкома интересную работу. Отчего он не поступил в военную академию? Сейчас бы ходил с наганом в кобуре. Оружие очень прибавляет мужчине росту.
Проклял и машинально глянул по сторонам — не услышал ли кто из коллег, сидевших поодаль? В просторной комнате их было семь человек, каждый на достаточном расстоянии друг от друга. Вроде бы тихо, и кто, скажи на милость, способен проникнуть в чужие мысли и проверить, в какой форме и в чей адрес они направлены. Николай выругал себя за отсутствие выдержки и ехидно поинтересовался — как насчет «не может быть!», которое он уловил в Краснозатонске? Тоже, скажешь, не было?
…Очень куцый хвост у этого барона, никак не ухватишь.
Трущев рьяно потер виски — что ж ты, комроты? Где пулеметы? Где батареи?.. Что у нас есть? Версий две — либо Шеель враг, либо свой в доску товарищ. Разгадка в этой злополучной встрече. Тут он поймал себя на мысли — не слишком ли большое значение он придает этому в общем-то пустяковому факту. Что, по большому счету, может означать эта встреча как не уловку с целью сбить с толку повисших на хвосте у Майендорфа чекистов. Слишком броско, нараспашку. Все ждут — сейчас что-нибудь случится! Сейчас они обменяются донесениями, паролями, взрывными устройствами и черт знает чем еще. Руководство склонялось к версии компрометации Шееля, чтобы другим баронам было неповадно помогать большевикам.
Молодой опер в который раз перебрал ненавистные бумаги.
Тут его и кольнуло — почему на хвосте у Майендорфа? Почему не на хвосте у Шееля?!
Он затаил дыхание, резво потер виски. Действительно, почему все уверились, что главная фигура во всей этой интриге — Майендорф? Почему не Альфред Максимилианович?
К тому же он имеет весомую поддержку в облтресте и даже в наркомлесе, и если кому-то придет в голову отдать приказ изолировать его, он должен будет учитывать, что о Шееле известно в Москве, и за него спросят.
И крепко спросят!
В таком случае ни о какой компрометации Шееля речи не идет, и Альфред Максимилианович — враг. И матерый!.. Следовательно, за десять лет в Советском Союзе он не мог не наследить. Тогда где эти следы? В биографии, в послужном списке. Выходит, ты один такой умный, а все остальные лопухи? Выходит, грош цена всем этим справкам, опросам, докладным, фотографиям, отчетам и прочей макулатуре? Трущев осадил себя — вовсе необязательно. Просто каждым случаем занимались разные следователи, от них требовали результат, и побыстрее. У них просто не было ни времени, ни возможности расширить угол обзора.
О ком еще упоминал Майендорф во время встречи на вокзале? О каком-то Мессинге? Кто такой Мессинг?
В списке рассылаемых запросов Трущев первым поставил этот вопрос. Чекистское чутье подсказало — фамилия сомнительная, род занятий неясен, какие-то «психологические опыты». Как будто чуял, что в дальнейшем его ждет встреча с этим странным человеком. Удивительно, первый ответ он получил именно на Мессинга. В справке сообщалось — есть такой чудак, в начале Второй мировой войны перебежавший из Польши в СССР. Род деятельности — артист, приписан к Брестской филармонии, однако какой-то странный артист. Скорее, циркач… Во время представления берется «угадывать человеческие мысли». Одним словом, то ли мошенник, то ли шарлатан, спекулирующий на «тайнах человеческой психики». В настоящее время живет и работает в Белоруссии, имеет разрешение выступать с концертами. Никаких контактов с интересующими Трущева людьми у него не было.
На следующий день его вызвал Федотов.
— Нарыл что-нибудь?
Спросил доброжелательно, но это — сердце подсказало Трущеву — была последняя доброжелательность, какую мог позволить себе Федотов.
Он отрицательно покачал головой, сообщил, что сделал запросы в связи с тем, что наметился новый подход к делу Шееля.
— Какой, — поинтересовался Федотов.
Трущев объяснил — возможно, главной фигурой во время встречи старых друзей является вовсе не Майендорф, а Шеель. Если да, то следует более тщательно покопаться в его биографии. Начальник ничем не выразил своего отношения к этой идее. Сказал как бы между прочим.
— Иди, работай.
Вернувшись на рабочее место, Николай Михайлович для начала еще раз прошелся по биографии Шееля. Тот за девять лет сменил три или четыре места работы.
Три или четыре?..
Первое в Верещагино в Пермской области, второе в Первоуральске, третье — Пермь, затем Свердловск. Наконец, Краснозатонск.
Получается пять…
Он отправился в архив, попросил подобрать ему дела о поджогах за тридцатый — тридцать девятый год.
Первым ему принесли дело о пожаре на крупной лесопильне в Перми, обеспечивавшей деревянными конструкциями строительство авиационного завода № 84. Предприятие сгорело дотла, летом, в самую сушь.