Суперканны
Шрифт:
— Согласен, — Бурже говорил без всяких эмоций. — Это вас удивляет?
— Не то чтобы очень. Первых семерых он точно убил. Как ни прискорбно, но это не вызывает сомнений.
Прибыла мадам Кордье с чайным подносом. Вдовы снова принялись разглядывать меня — их, едва заметные улыбки витали в клубах ромашкового пара.
— А как насчет заложников? — спросил я Бурже. — Ваш брат и их мужья? Неужели он?..
— Убил их? — Бурже задумался, его рука коснулась воздуха,
— А почему у вас сомнения?
— Это не в его духе.
— Вы не верите, что Гринвуд мог хладнокровно убить троих человек?
— Не похоже. И тем не менее нам остается только принять версию суда. — Он безысходно пожал плечами и уставился на фотографию мсье Кордье на камине.
— Вы знали Гринвуда?
— Нет. Но брат часто рассказывал о нем. Он работал инженером в телевизионном центре. Гринвуд иногда вел передачи о здоровье и безопасности.
— Он знал Гринвуда? — Я машинально вернул чашку мадам Кордье. — Я считал, что Гринвуд захватил в заложники тех, кто попался на его пути. А их мужья? Они его знали?
— Да, — веско сказала мадам Менар, прямо сидевшая на своем стуле. — Пьер встречал его много раз. Пять, шесть, больше раз…
— И Жорж, — мадам Кордьер энергично кивнула. — Они вместе ходили к нему.
— В клинику? — спросил я. — Доктор Гринвуд их обследовал?
— Нет, — голос мадам Менар звучал решительно. — Не в клинику. В «Капитолий».
— «Капитолий»? Это что — офисное здание?
— Это бар в Ле-Канне. — Бурже не сводил глаз с двух женщин, выказывая свое недовольство излишними откровениями. Прежде чем они успели заговорить, он добавил: — Он их консультировал — у них были споры с отделом кадров.
— Консультировал по трудовому праву, — объяснила мадам Менар. — Он помогал им в «Эдем-Олимпии».
Бурже сделал вид, что ищет свои мотоциклетные зажимы для брюк.
— У них возникли разногласия по поводу вечерней работы. От них требовали слишком долгих сверхурочных часов.
— На них оказывали давление? Им угрожали?..
— Увольнением, — в голосе Бурже послышалась неприязнь. — Доктор Гринвуд вмешался, и им сократили число рабочих часов. Им больше уже не нужно было ездить по вечерам.
— По вечерам… — Мадам Кордье изобразила резкое движением баранкой. — Плохое время в Ла-Боке.
— И Пьер, — согласилась мадам Менар. Она резко соединила руки над чашкой, пытаясь показать, что происходит, когда сталкиваются автомобили. — Нехорошее время…
Женщины перешли на французский, их голоса повысились, выражая обоюдное возмущение. Бурже поманил меня к камину.
—
— Извините. — Я смотрел на оживившихся вдов в их бомбазиновых платьях — они, перебивая друг друга, начали предаваться воспоминаниям. — Они не кажутся очень уж взволнованными. А их мужья догадывались, что на уме у Гринвуда?
— Как бы они могли догадаться?
— Это могло бы объяснить, почему он взял их в заложники. — Прежде чем Бурже успел меня остановить, я обратился к женщинам: — Мадам Кордье, у вас с мадам Менар сейчас трудное время. Не хотелось бы вас тревожить, но… Вы помните все, что случилось двадцать восьмого мая?
— Конечно, — мадам Кордье собралась, как свидетель в суде. — Пожалуйста, говорите, мистер Синклер.
— Ваш муж ничего не говорил вам накануне о докторе Гринвуде? Ему ничто не казалось подозрительным?
— Ничего. Жорж ничего не говорил о докторе Гринвуде.
— Пьер мне сказал, что у него в тот день было много клиентов, — вставила мадам Менар. — Он очень рано уехал на работу.
— Понятно. А в какое время он обычно являлся в транспортную диспетчерскую?
— Не позже восьми.
— Значит, на дорогу уходило около часа?
— Нет. — Мадам Менар прикрыла рукой свои часы. — Мы жили в Ле-Канне.
— Это десять минут езды? А когда он уехал двадцать восьмого мая?
— В шесть часов.
— Он выехал с запасом почти в два часа? Мадам Кордье, а вы не помните, когда ваш муж в тот день ушел из дома?
— В то же время. Мы жили в Грасе. Без нескольких минут шесть.
Я хотел было продолжить свои расспросы, но Бурже взял меня за руку. Бесстрастно, но твердо он подтолкнул меня к балкону.
— Они ничего не знают, мистер Синклер. — В его голосе слышалось педагогическое неодобрение. — Они понятия не имеют, почему доктор Гринвуд захватил их мужей. Все эти вопросы только возвращают их к тому несчастью.
— А они хотят забыть? Мне кажется, что они…
Тем не менее, когда вдовы подошли к двери, чтобы проститься со мной, я заверил их в полном моем уважении. На мгновение, глядя на их улыбающиеся лица, я подумал: они не хотят, чтобы я уходил.
Я последовал за Бурже в вестибюль внизу. Он снял замок со своего мотоцикла и выкатил его на дорогу. Хотя я и старался помешать ему играть роль опекуна над вдовами, но он, я чувствовал, был рад услышать мои вопросы. Когда мы простились с женщинами, он стал дружелюбнее.