Супермаркет
Шрифт:
«Вот ведь дурацкие словечки… «Сгорают от любви»…»
Громко разговаривая сам с собой и чувствуя, как хмель понемногу выветривается, Хоригути шёл, осторожно ступая по асфальту, чтобы не упасть. Время от времени он произносил очередную тираду.
А всё-таки о чём же там шептались Манабэ и Сугаи? Содержания их беседы он не уловил, но вспомнил долетевшую до него чудную кличку: Ман. Это Сугаи так называл Манабэ. А тот называл Сугаи Гаи. Странные такие клички. Хоригути до сих пор представления не имел, что оба состоят в приятельских отношениях и так обращаются друг к другу.
4
Часов
— Тебя, Манабэ, я попрошу с завтрашнего дня на некоторое время отправиться в наш филиал в Кувабару, — сказал Итимура тихим голосом, в котором слышались металлические нотки.
Манабэ молча вопросительно посмотрел на управляющего.
— Тамошний директор Танигути заболел, сейчас лежит в больнице. Так ты его там подмени.
Манабэ понял, что имеет в виду Итимура. Он слышал, что директор Танигути дня три назад попал в автомобильную аварию — его машину сзади ударила другая машина на шоссе — и теперь лежал с тяжёлыми нарушениями рефлекторных функций. Поговаривали, что Танигути может вообще на работу не вернуться. Значит, теперь Манабэ приказано заменить Танигути на время его отсутствия…
— А за Центральным пока что присмотрит старшин менеджер Конно. Так что я тебя попрошу срочно, сегодня же, отсюда переехать. А с завтрашнего дня выходишь на службу в Кувабаре.
— Так не получится. Не могу же я прямо сейчас с бухты барахты освободить свой кабинет.
— Да я же не требую, чтобы ты отсюда вообще выезжал. Сейчас главное, чтобы ничего не мешало предстоящей товарной ревизии. А ты как был директором Центрального, так пока и остаёшься.
Чувствовалось, что в слово «пока» Итимура вкладывает особый смысл. Можно было понять и так: «В конце концов ты тут директором не будешь!»
Вот это был сюрприз так сюрприз. Подобного Манабэ никак не ожидал. Центральный и супермаркет в Кувабаре вроде бы принадлежали к одной сети, но при этом отличались друг от друга, как небо и земля. Если Центральный был огромным головным магазином, представлявшим фирму «Исиэй-стор», то филиал в Кувабаре — стареньким магазином торговой площадью меньше сотни цубо. Если директора Центрального переводили в Кувабару, это означало большое понижение. Даже если речь шла о том, чтобы заменить на время выбывшего по болезни директора тамошнего магазина, всё равно это было ненормально.
— Сугаи, — обратился Итимура к начальнику по этажу, — а тебя я с завтрашнего дня перевожу в центральный офис в сектор одежды.
— Слушаюсь, — вежливо ответил Сугаи тихим голосом. Однако
— Тебя заменит Кисихара, который сейчас у нас в фирме возглавляет сектор одежды. Как именно передавать дела, я тебе потом дам указания. С этого момента ты больше этажом одежды в Центральном не заведуешь. Но чтобы никакие деловые бумаги здесь не трогать! Заберёшь только личные вещи из своего платяного шкафа под присмотром господина Конно — и с ними тихонько отсюда выметайся. А завтра ровно в девять утра чтобы был на работе в центральном офисе фирмы в секторе одежды. Понял?
— Не очень.
— Ах, не очень? Что же тебя не устраивает?
— Объясните, пожалуйста, причину. Я так понимаю, что вы меня в чём-то подозреваете. Так только с преступниками обращаются.
Итимура в упор взглянул на Сугаи. На рябом лице управляющего появилось свирепое выражение.
— Для ротации кадров никакие причины я приводить не обязан. Надо молча подчиняться приказу начальства. А если уж очень хочется услышать причину, прислушайся к собственному сердцу.
Чёрные глаза с узким разрезом, сейчас широко распахнутые, несколько мгновений сверлили взглядом Итимуру. Затем Сугаи, словно собрав всю волю в кулак. резко отвернул в сторону своё узкое, точёное лицо и больше уже на Итимуру ни разу не посмотрел.
5
Сдавать дела старшему менеджеру Конно, не имевшему опыта управления супермаркетом, для Манабэ оказалось невыносимо тяжело. Впрочем, сам Конно старался, как мог, приободрить Манабэ, на душе у которого было отвратительно.
Всё, что он пережил и передумал за последние полгода, беспорядочными вспышками высвечивалось у него в памяти. Так же моментально мысли терялись, пресекались.
Он испытывал отчаяние, чувствуя, что падает в бездну.
Как бы наблюдая ситуацию со стороны, он видел: сделать ничего нельзя.
К этому примешивалось ещё смутное чувство гордости от сознания, что он живёт «настоящей жизнью», испытывает сильные чувства.
Думал он, конечно, и о семье — о жене и детях, которых у него было двое.
Сотни раз он мысленно прокручивал ситуацию.
Конечно, это можно было предсказать заранее. Он и раньше всё понимал. Но когда сейчас проблемы всплыли на поверхность, сердце щемило куда сильнее, чем он предвидел.
Тяжкие вздохи вновь и вновь вырывались из его груди.
— Да ты не переживай так! — подбодрил его Конно, видя, как мучается Манабэ. — Никто у нас в фирме о тебе худого слова не говорит. Управляющий Итимура даже удивляется, как ты вляпался в это дельце. Я тоже думаю, что у тебя просто обстоятельства так сложились, деваться было некуда. Так, может, расскажешь всё начистоту?
Манабэ молчал.
— Ну смотри. Покаяться никогда не поздно. Можешь всю правду господину Итимуре рассказать — небось сразу на душе легче станет. Не знаю уж, как там дело было, но тебе все по возможности хотят помочь. Ты ведь по натуре на подлое дело не способен.