Супермен III
Шрифт:
Нет, он не должен допустить этого снова.
Но музыка, восхитительная тема, снова нашептывала ему: «Земной Ангел, Земной Ангел, будь моей!» И глаза Лины блуждали теперь с фотографии того, другого юноши, висящей над ними, на юного Кларка, подростка, близоруко щурящегося на камеру в центре снятой давным-давно фотографии их класса.
— Ты знаешь, — сказала спокойно Лина, — спустя годы ты можешь посмотреть на кого-нибудь и подумать: я хочу вот этого, именно этого, который ушел далеко.
— Осторожно, — сказал себе Кларк
— Кто-нибудь уходил от тебя, Кларк? — Лина повернулась к нему.
— Да, Лина, уходили, — он нежно прикоснулся к ее запястью. — Собака ушла от меня.
Лина поглядела на него, слегка подняв брови. Может быть, она ошибается в Кларке Кенте? Плакаты, воздушные шары, музыка снова ее обманывают? Может быть, он действительно простофиля?
Они сложили плакаты в большую коробку, размышляя друг о друге, а Брэд Уилсон спал в это время посреди футбольного поля и циркулировавший в нем алкоголь вызывал во сне обнаженных болельщиц, которые вели его через пылающую пустыню, где он умирал от жажды с болью во всех членах. На заре он проснется, чувствуя себя переполненным аплодисментами…
Но теперь на него падал мягкий лунный свет — как и на весь Смоллвилль, и на Минни Баннистер, безумный способ преподавания которой порождал комплексы у всех ее учеников; она как-то нашла дорогу домой и влезла в постель, стащив с себя и разбросав по всей комнате белье. Устремив глаза в потолок, она произнесла весь алфавит и закрыла глаза.
— Я — королева выпуска, — сказала она себе и, вероятно, была в эту минуту права.
Лунный свет проникал в ее окно и во все окна Смоллвилля, где провел свою юность Супермен. Этот город хранил величайшую тайну Луны и тайну более далекой звезды, солнца давно умершего Криптона. Тайна играла в серебряных лучах света и в опавших листьях.
Два человека вышли из гимнастического зала школы в Смоллвилле и пошли вместе по пустынным улицам.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Росс Уэбстер, Гуманист Года, владел фирмой «Уэбко Индастриз», где работал Гас Горман.
— Я люблю называть моих служащих по имени, — было его любимой гуманистической фразой.
Кабинет Уэбстера на верхнем этаже здания представлял собой вылизанный до блеска зал. Стены были сделаны из серебристой стали и завершались широким ярким сводом, расположенным прямо над его столом. Глядя на этот свод, он мог бы думать о благе человечества, но им владела всегда одна мысль: как выгоднее продать что-то, в чем он не нуждался или чего он не хотел.
В трех углах металлической комнаты поблескивали игровые компьютеры, а в четвертом тикала и звякала большая индустриальная скульптура, двигая рычагами, качая маятником, сверкая проводами. В ней не было никакой пользы, но это был эффектный символ «Уэбко Индастриз».
В данный момент добродушие на лице Росса Уэбстера сменилось маской суровости. Он смотрел через стол на главного бухгалтера «Уэбко», мистера Симпсона, чей дух Уэбстер давным-давно сокрушил.
— Повторите-ка мне
Симпсон, кадык которого нервно двигался вверх и вниз, выговорил со страхом:
— Восемьдесят пять тысяч… долларов…
— Недостает?
— Похищены, мистер Уэбстер. Украдены у фирмы.
— Симпсон, — сказал Уэбстер, — я управляю этой компанией на основе невыгоды и выгоды. Вашей невыгоды и моей выгоды. Вы хотите сказать мне, что кто-то перевернул этот порядок? Моя невыгода и его выгода?
— Я… я… не знаю, сэр. Я вне себя весь день… пытаюсь понять…
Росс Уэбстер медленно встал со стула. Он был грубоватым человеком, но предпочитал выглядеть демократом. Суровое выражение его лица сменилось теперь товарищеской улыбкой. Он положил руку на плечо Симпсона, и голос его снова стал спокойным.
— Симпсон, я хочу, чтобы вы узнали, кто это. Если не узнаете, я переведу вас в Бейрут.
Уэбстер поощрительно хлопнул Симпсона по плечу.
— Это ясно?
— Да, сэр.
— Хорошо, Симпсон, превосходно.
Гуманист Года снял свою дружескую руку с плеча Симпсона и, покачав головой, пробормотал:
— Восемьдесят пять тысяч долларов… украдены…
— Кем!
Из передней комнаты прозвучал резкий женский голос. Молоко, которое пил мистер Симпсон из-за своей больной печени, выплеснулось из стакана, когда в кабинет вошла Вера Уэбстер, сестра Росса Уэбстера. Увидев ее фотографию, Перри Уайт из «Дейли Плэнет» заметил, что она — классическая старая дева. Он только упустил сказать, что у нее, кроме этого, было несчастное сходство с Иосифом Сталиным. Будь у нее усы, история никогда не признала бы, что он умер.
— Украдены кем! — повторила она, направляясь к брату и Симпсону. — Вот что я хочу знать! Кем?
— Занимайся своими делами, Вера, — сказал Росс Уэбстер, про себя добавив: «Никто другой никогда не будет этого делать». Уже долгие годы он пытался выдать ее замуж: то в арабский королевский дом, то за какого-нибудь миллионера, и, наконец, даже за Симпсона, который отказался, предпочтя Вере бухгалтерские книги в Бейруте.
Теперь она накинулась на беднягу:
— Восемьдесят пять тысяч долларов! Это ужасно! Кто это сделал? Кто?
— Не знаю, — сказал Симпсон, съежившись от страха, подобно улитке, втягивающейся в свою раковину. Липкий пот катился по его лбу. Потом вся его желчь взволновалась, и он с горечью сказал:
— В старые времена мы вели книги, у нас были гроссбухи, мы всегда видели, что поступило и что выдано. Если кто-нибудь намеревался вас ограбить, он приходил с ружьем и говорил: «Руки вверх!» А теперь они используют для своих грязных дел эти чертовы компьютеры…