Суперобъединение или второе пришествие Христа
Шрифт:
Вдруг из-под двери потянуло гниловатой сыростью. Судорога схватила за ноги, мороз прошёл по спине философа, любезный, храбрый читатель! Ударили неожиданно часы и стали бить полночь. Было двенадцать часов ночи, бесстрашная читательница! Часовой бой вызвал предсмертную дрожь в добровольном исследователе смертельной силы Молоха. Почудилось, что свет в настольной лампе гаснет, и письменный стол наклоняется.
Бессильно покачнулся, переступил негнущимися ногами, отступая к окну, ведущему в сад. В окне, заливаемом тревожной Луною, увидел прильнувшее к стеклу серое, гнилое тело мертвеца, разлагающуюся клыкастую харю равнодушного Молоха. Трясущаяся, с чёрными волосами, когтистая
Нет! Это был не сон! Молох старался открыть нижнюю задвижку. Верхняя была открыта.
Тело философа окатило волной смертельного ужаса, зубы непроизвольно застучали, меня заколотило, пошатнуло, но, к счастью я не упал. Время остановилось. Остатка сил хватило, чтобы шепнуть, не крикнуть,
– Пом-ог-ите....
Откликнулось эхо из необъятного пространства,
– Бе-гите, бегите, бе-гите!...
Рванулся в бег. Куда там! Не смог и пошевельнуться, мозг и тело превратились в соляной столб. В состоянии ступора, со стороны, смотрел на собственные похороны. Молох, царапая окно, подпрыгивал, подолгу застревая в воздухе, качался, как смертельная хоругвь Весёлого Роджера. Скрючеными когтями махал в мою сторону, шипел, чмокал, лязгал клыками и подмигивал. Мертвец спешил, всунул чёрную, гниющую голову в форточку, вытянул, сколько мог лапу, когтями начал царапать нижний шпингалет и потрясать раму. Лапа удлинилась, как резиновая, покрылась трупной зеленью. Зелёные когти трупа обхватили головку шпингалета, повернули, и рама стала открываться.
Я слабо вскрикнул, - vade retro, Satanas!
– прислонился к стене. Чемоданчик-дипломат в правой руке выставил, как щит. Правая рука отказалась повелеваться, я выронил дипломат, выставил левую руку вперёд, для крестного знамения.
Увидя, что его хотят перекрестить, Вельзевул скрежущим голосом проскрежетал, хлопнув клыкастой пастью,
– Отрежу, откушу руку, убогий!
Рука философа вместо креста описала безвольный полумесяц и повисла. Рама широко распахнулась. Вместе с ночной свежестью и ароматом зелени в комнату ворвался запах свежераскопанной могилы. Вонь открытого скотного могильника наполнила библиотеку имени Маяковского.
В стекле открытой рамы как в зеркале видел, что волосы на моей седой голове безвольно поникли.
Покойник, стуча когтями, вступал на подоконник. Отчётливо виднелись пятна тления на груди Молоха. Между ног, вместо полового органа, зияла страшная, гниющая рана прокажённого. В чёрной ране копошились черви. Внизу, у ступней Сатаны, роняя капли гноя, болтался конец смердящей, необрезанной пуповины голого, без фрака, раздетого Вельзевула.
В это время радостный крик петуха долетел из сада, из того низкого здания за турникетом, где содержались птицы, участвовавшие в развлекательных программах передвижного цирка Шапито. Дрессированный петух трубил, возвещая, что к Ленинграду с востока катится рассвет. Я не заметил, как прошла ночь.
Дикая ярость исказила лицо Молоха. Сатана испустил хриплое ругательство, взвизгнул и обрушился из воздуха на пол. Крик петуха повторился, мёртвый щёлкнул зубами, чёрная его шерсть и чёрные волосы на голове поднялись дыбом. С третьим криком петуха Молох повернулся и вылетел вон, подпрыгнув, вытянувшись горизонтально в воздухе, напоминая летящего ангела. Выплыл Молох в окно, бормоча угрозы и ругательства в мой адрес, обещая вернуться, выплыл через письменный стол, чертя гноем пуповины синусоидальную черту на столешнице и подоконнике.
Живой, да что толку?
Седой как снег,
Сбежав вниз, на первый этаж библиотеки, увидел дежурного, заснувшего на стуле. Прокрался мимо на цыпочках, выскользнул в парадную дверь.
На улице полегчало. Я настолько пришёл в себя, что, хватаясь за голову, сумел сообразить, что все расчёты остались в дипломате, в читальном зале библиотеки. Само собой разумеется, за ними не вернулся. Задыхаясь, побежал через широкую улицу, налево, наискосок, на противоположную сторону, где в институте статистики знакомый лаборант заведовал электронно-вычислительной машиной.
Молоху надо дополнить число
Математическим и философским методом я стал пасти Молоха на полях взаимодействий единичных и системных форм разумной материи. Мёртвая константа поддавалась математическому анализу. Философ вычислил, что Молох не спит, преимущественно в феврале-марте и августе-сентябре. В феврале-марте, в августе-сентябре Молох катастрофами, подгоняет мёртвую константу до полного цикла. Далее перспективы открывались пострашнее.
Можно было спрогнозировать какую национальность, какое государство, какого возраста людей и государств, губит нынче Молох, куда повернёт кровавое рыло, если не спит, как Касьян во дворе.
Я увидел, что и мои сотрудники, и братья их могут быть убиты, чтобы дополнить число мёртвой константы. Понял, что принцип "не убий" в любом случае будет нарушаться страшным Молохом в войнах ли, в катастрофах ли, в террористических актах ли, либо в несчастных случаях или болезнях.
У человечества имелись средства борьбы с Молохом, но человечество об этом не знало.
Тринадцать лет потратил, чтобы рассчитать пути спасения. Спасение рассчитывал программным методом на ЭВМ и компьютерах.
В 1992 году пошёл спасать человечество, чтобы снять пятую печать с божественной книги Иоанна Богослова.
Я хотел показать россиянам под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. Хотел показать, как вопят они: доколе, Владыка святый и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? Хотел сказать живым, чтобы они успокоились ещё на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число.
Глава 7. Пророчества на циклах
Три буквы ГРУ. Мастер и Маргарита. Пророчества юродивого. Кастрация США. Ц.П.Моргулис. День усекновения главы. Гибель Аннушки. Мечта поставить пирамиду на Красной площади.
Три секретные буквы
Я размножил и носил много лет расчёты в физико-математические университеты Москвы, Ленинграда и Санкт-Петербурга, обращаясь в КГБ, и, позже, в Службу внешней разведки. Обращался в ФСБ и в ГРУ, в их секретные физико-математические институты. Математики-разведчики за большие деньги никак не могли отыскать Суперобъединение.