Супргуа Архангела
Шрифт:
— Да, она такой была. Возможно, вспышки насилия результат того, что она ещё полностью не проснулась. Возможно, сон всё-таки вылечил её. Судя по твоему рассказу, во сне она вела себя нормально или настолько нормально, насколько может быть нормальной женщина её возраста и силы.
«Ты не представляешь, как я хочу, чтобы это было правдой».
— Представляю до последнего душераздирающего проблеска надежды, — прошептала она, проглатывая комок эмоций. — Каждый день я жалею, что не смогла как-то преодолеть горе матери и убедить её, что жизнь стоит того, чтобы жить. Каждый день.
Рафаэль
— Ты редко говоришь об этих событиях, но в кошмарах кричишь о них.
«Кухня», — подумала Елена. Каждый кошмар начинался на кухне и каждый раз надежды не оправдывались — кровь начинала сочиться по стенам и полу. Мама всегда оставалась в комнате, как бы Елена ни умоляла её убежать.
— Я нашла её, — проговорила Елена, рассказывая о кошмаре, который в самой холодной глубине ночи заставлял дрожать. — Вернулась домой из школы и вошла в дом. — Тогда-то она и увидела туфлю на высоком каблуке, лежащую боком на сверкающем блеске плиток. Елене следовало бы в тот же миг уйти, но она так обрадовалась. Мама уже давно не надевала туфли на высоких каблуках, и Елена подумала, что, может, Маргарите стало лучше, что, может, она вернёт маму. Иллюзия длилась несколько драгоценных секунд. — Тень, — сказала она, прерывисто и неглубоко дыша. — На стене. Я видела, как он плавно раскачивается. Я не хотела смотреть вверх, не хотела видеть. — Даже сейчас, ужас пульсировал в крови. — Я почувствовала, как у меня замерло сердце, а потом посмотрела вверх, и сердце просто… разбилось. — На острые, порочные осколки, которые вонзились в грудину. — Я просто смотрела на неё… — Слова не приходили, предложения не складывались. — А тень, — продолжила Елена, — просто продолжала раскачиваться. Всё то время, пока сердце кровью обливалось, тень просто продолжала раскачиваться.
Рафаэль чувствовал, как у его охотницы вновь разбивается сердце, и это было невыносимо.
— Её поступок был эгоистичным.
— Нет, она…
— Потеряла двух дочерей, — произнёс вместо неё Рафаэль. — Это пытка, но и для тебя тоже. Ты видела, как на твоих глазах убивали сестёр, видела, как страдала твоя мать.
— Это не то же самое.
— Нет. Потому что ты была ребёнком. — Он прижал Елену к себе, желая повернуть время вспять, встряхнуть Маргариту Деверо, чтобы она вышла из тумана горя и увидела сокровище, которое собиралась выбросить. — На неё можно сердиться, Елена, от этого ты её не предашь.
Она резко и рвано всхлипнула, а затем ударила Рафаэля в грудь.
— Почему она не любила нас так же сильно, как Ари и Бэль? — Вопрос, который задал бы ребёнок. — Почему ушла, когда видела, кем становился Джеффри? За что? — Она перестала его бить по груди, которая стала влажной от её слёз. — Почему?
Позже она попросила поспарринговаться с ней, и он согласился, позволив справиться с болью и страданиями тяжёлым физическим боем. Но Елена была отвлечена и сражалась слабо. А Рафаэль её не щадил.
— Если не хочешь принимать мою защиту, — сказал он, укладывая её на спину во второй раз за последние несколько минут, — тогда должна быть лучшей из лучших.
Она зарычала, и это он предпочитал той призрачной боли, что рвала её душу.
— Укладывать меня землю не поможет делу. — Она снова встала.
Рафаэль
— Великолепно, — сказал он, когда она почти задела его крыло короткими мечами.
Прошипев что-то себе под нос, она выдернула руку так, как он её не учил, и ему пришлось отпрыгнуть, иначе на боку появилась бы рана. Это больше похоже на правду. Обезоружив её левую руку и отодвинувшись подальше от правой, он поцеловал Елену в щеку. Прищурившись, она подняла ногой меч, затем обошла Рафаэля кругом, как это обычно делал Веном.
«Она учится, — подумал он, — очень, очень быстро».
Теперь она сделала шаг, которого он избегал потому, что не раз у него был такой случай с вампиром. Но даже тогда клинок прошёл всего в четверти дюйма от носа. Но из-за этого она открылась. Рафаэль оказался за ней, а в следующее мгновение приставил нож к горлу.
— Это было глупо, — отрезал он, взбешённый тем, что она позволила гневу руководить, оставив себя незащищённой и уязвимой. — Ты мертва.
Она схватила его за запястье.
— Ты нарочно меня разозлил.
Он отступил.
— Но ты полностью поддалась гневу.
Елена повернулась, её грудь тяжело вздымалась.
— Да. — Она потёрла лицо рукой. — Но больше не повторю эту ошибку.
Рафаэль коротко кивнул.
— Мы закончим позже. Я нужен в Башне.
Пока они шли бок о бок, задевая друг друга крыльями, Елена глубоко и успокоительно вздохнула.
— Есть ещё какие-то сведения, где может быть твоя мать? — Взяв сотовый телефон, она увидела входящие сообщения.
— Пока нет. — Напряжённые слова. — Если мы не разбудим Калианну до того, как она будет готова, она проснётся сама и в полной силе. — Не было нужды объяснять, что произойдёт, если она проснётся такой же безумной.
— Может, ты расскажешь мне о ней больше? — Исчезновение Калианны оставило на Рафаэле такой же след, как и смерть Маргариты на Елене.
— Воспоминания старые, всплывут в своё время. — Он провёл тыльной стороной ладони по её щеке. — Чем ты сегодня занимаешься?
— Собираюсь навестить парфюмера. — Она не позволит архангелу справляться с этими воспоминаниями в одиночку, но утро уже было тяжёлым, так что она пока забудет. — Знаешь, как трудно найти именно эту чёрную орхидею? Я спросила парфюмера сразу после возвращения из Бостона, но он только получил ответ. — Она подняла телефон.
— Ах. Ты ищешь эссенцию.
— Я хочу знать все ноты, убедиться, что ничего не упустила, — сказала она, убирая с Рафаэлем оружие в шкафчик в задней части дома. — Архангел?
Когда он повернулся, посмотрел на неё прозрачно-голубыми глазами.
— Что, охотница Гильдии?
— Поцелуй меня на прощание.
Полтора часа спустя Елена вышла из внешне сомнительного магазина, в котором работал лучший парфюмер в городе — с крошечным флакончиком эссенции, завернутым в несколько слоёв полотенца и упакованный в маленькую коробку — и обнаружила, что у половины Нью-Йорка внезапно появились дела в Бронксе. Никто не приближался к ней на улице, но она слышала шёпот, собирающихся людей.