Супруг-незнакомец
Шрифт:
– Что здесь происходит? – тихо спросил он, сдерживая эмоции.
Все обратились к нему. Калила поднялась и поклонилась. Он ненавидел это, но она всегда строго соблюдала правила этикета. Так она будет делать и по отношению к Рафику. Она заменяла им мать, но все-таки ею не была.
Изабелла встала, и Рафик обнял ее за шею. Когда он увидел Адана, то воскликнул:
– Папа! Спой, папа!
– Твой папа поет? – спросила Изабелла.
Рафик кивнул.
– Отпусти его! – прорычал Адан. Он думал, что Изабелла станет
– Не надо вниз!
У него было капризное выражение лица, и Адан понял, что в этой битве он проиграет. Он подошел и протянул руки к сыну.
– Иди к папе! – сказал он, и Рафик в ответ обнял его.
Изабелла отдала мальчика легко, но от него не укрылось, как ее пальцы на миг крепко сжались, прежде чем выпустить ребенка.
Адан стоял рядом с ней, и аромат ее тела вскружил ему голову. Она приняла душ и переоделась. Ее волосы были душистыми, словно тропические цветы. Адану захотелось закрыть глаза и вдохнуть ее всю, целиком.
Но вместо этого он отвернулся:
– Идем, Калила. Рафика пора купать и укладывать спать.
Изабелла не хотела их отпускать, но понимала, что не может помешать Адану. Весь предыдущий час она пела своему ребенку, радуясь его улыбке и тому, как охотно он пел вместе с ней. Она по-прежнему ничего не могла вспомнить, но, пока она была со своим сыном, испытывала удивительное чувство спокойствия и счастья.
Она не хотела, чтобы это заканчивалось. Она ощущала гармонию с собой. Это было непривычно для нее.
Она терялась, не зная, что делать и говорить, когда он рядом. Ее печалило, что она не умеет быть матерью, и она очень хотела научиться.
Но Адан хочет помешать ей. Он хочет, чтобы Рафик с ней не виделся. Когда он заговорил, она увидела ненависть и гнев на его лице. Он не верил, что она нужна Рафику, и это одновременно причиняло ей боль и укрепляло желание не сдаваться.
Но она понимала причины его осторожности. Для Адана важнее всего было счастье и спокойствие Рафика. Но она не могла согласиться с тем, что не достойна быть рядом с сыном.
– Адан, – позвала она.
Она не думала, что он остановится, но, когда Рафик сказал: «Леди петь, папа», Адан остановился в шаге от двери:
– Не сейчас, Рафи. Леди нужно отдохнуть.
– Леди петь! – настаивал Рафик.
– Нет, Рафи, – сказал Адан, и лицо мальчика сморщилось.
Изабелла знала, что за этим последует, даже после такого короткого знакомства с сыном. Он расплакался.
Адан бросил на Изабеллу взгляд, полный отвращения, а затем исчез за дверью. Калила последовала за ним.
Изабелла стояла посреди своей опустевшей комнаты, слушая удаляющийся плач Рафика. Всего несколько мгновений назад она была полна жизни, а теперь чувствовала себя обессиленной и опустошенной.
Смех,
Она прижала кулак к губам, прикусив пальцы. Она поняла, что любит Рафика. Это произошло быстро. Она потеряла голову от любви к своему маленькому мальчику.
Что она сделала два года назад? Почему она оставила его тогда?
Как ни старалась, она не могла припомнить решительно ничего из того времени. Там было так же пусто, как всегда. Она очнулась, ей рассказали о несчастном случае. Затем она уехала к матери для окончательного выздоровления. Вот все, что она могла вспомнить.
Доктор, с которым она сегодня разговаривала, пожал плечами и сказал, что мозг человека очень непредсказуем и чувствителен ко всему. Когда она спросила, вспомнит ли она те события когда-нибудь, врач ответил, что такое возможно, хотя маловероятно.
Прошел еще час, прежде чем слуга принес ужин. Она поела в одиночестве, затем взяла чашку с кофе и вышла на балкон, с которого открывался вид на сад внизу. Солнце недавно зашло, и жара уходила. Небо было подсвечено красным, почти как на Гавайях, но немного иначе, и Аравийское море сверкало темным пурпуром, отражая небо.
В сумерках Порт-Джафар переливался, словно драгоценное ожерелье. В отдалении торговые суда заполонили гавань в ожидании погрузки или разгрузки. У ее отца был дом на берегу, гораздо дальше отсюда. Бирюзовая вода там ласкала белый песок. Пока она росла, она любила этот дом больше всего. Вот почему она уехала на Гавайи.
Пока Изабелла пила кофе, ночь сгустилась, закат постепенно угас, превратившись в узкую красную ленту вдоль горизонта. А потом она почувствовала, что не одна. Она уже знала, кто это.
– Пришел, чтобы сбросить меня с балкона и покончить со своими неприятностями, Адан? – спросила она.
Он вздохнул у нее за спиной:
– Нет.
Она услышала, как он подошел ближе. Он переоделся в темную рубашку и джинсы. На его голове больше не было куфии. Изабелла не могла решить, что будоражило ее сильнее: его лицо, подчеркнутое темной одеждой, или пряди волос, обрамлявшие чеканные черты.
Как можно было позабыть такого мужчину? Забыть о сексе с ним, о том, как спала и просыпалась рядом, ела вместе с ним, разговаривала?
– Он плакал почти час, – сказал Адан без всяких вступлений. В его голосе слышалась любовь к сыну.
– Мне очень жаль, – ответила она. При мысли, что ее ребенок плакал, ком подступил к горлу.
– Он отказался есть, так был расстроен. Калила в конце концов все-таки уложила его. – Он провел рукой по волосам. – Не знаю, как ей это удалось.
Он повернулся к ней, облокотившись о перила балкона. Это был обычный жест, но в нем все казалось каким угодно, только не обычным. В линиях его тела, в движении его бровей и глубине взгляда было чувственное напряжение.