СУРОВАЯ ГОТИКА
Шрифт:
– Поднимайся, медленно, что б руки видно было… Ну? – и еще сильнее пихнул Прошкина стволом. Прошкин начал подниматься, невольно ткнулся взглядом во все еще голый живот Пахи, и обнаружил что в его пупок продето, на подобие серьги, маленькое золотое колечко с крошечным колокольчиком. От движения колокольчик звякнул и Прошкин понял, что так не бывает. Ему снится сон. От жары и пива. Обыкновенный сон, и он проснется, как только ему надоест наблюдать этот странный, далекий от реальности мир. Но сейчас просыпаться еще слишком рано.
– Не быкуй, ты Паха, – не в Гудермесе! Нечего палить почем зря, – заступился за Прошкина Шахид.
Паха,
– Да что, Шахид, с этого оболтуса взять, – прокомментировал Пахины действия Дед, – образования ж ни на пять копеек нету у него. Раньше хоть политруки были в армии. А сейчас ведь что – никакой воспитательной работы. Автомат в руки сунули, курок показали и все. До чего Горбачев страну довел!
– Почему именно Горбачев? – Шахид удивленно поднял одну бровь.
– А кто ж еще? – Дед покачал головой и ткнул пальцем сперва в Паху, а затем в Прошкина, – Он что ли? А может этот? Народ-то вишь, как бедствует,- теперь уже Дед с сочувствием разглядывал Прошкина, – я в таких колесах даже картошку на даче не окучивал бы! Может тебя, сердешный, сигареткой угостить? Только сам я – не курящий, по вере мне не можно. Это разве что Паха или Шахид расщедрятся.
– Тоже мне верующий нашелся, месяц назад перекрестился, – ехидно вставил Паха, – такой же коммуняка, как мой покойный папка, или дедуля – Ворошиловский стрелок. Гребанные комиссары – вот кто Россию довел до полной жопы! Я деду так раз и сказал – говорю дед, ты б лучше немцам в сорок первом, как война началсь, сдался! Сейчас пил бы как белый человек пиво в Мюнхене, а не околачивался за рубль, за два в собесе. А дед у меня – хоть и за девяносто – а крепкий, не то слово! Буденному по молодости стремя держал! Так мне врезал, ползуба высадил! Я потом сто с полтиной баков за этот зуб отдал – фотополимерном наращивали, вот – Паха открыл рот, и указал слушателям на пострадавший в идеологической схватке зуб.
Пользуясь этим замешательством, Прошкин поднялся и коленом двинул своего обидчика Паху сперва в дыхалку, а потом еще – сильно, но без членовредительства, по-товарищески, несколько раз съездил по физиономии. Так что теперь уже Паха грохнулся на колени, а в дорожную пыль закапала кровь из его разбитого носа. Прошкин, для убедительности, своим коронным приемом, вывернул Пахе руку так, что тот изогнулся дугой, стукнулся лбом о дорогу и тихо застонал от боли, потом щелкнул затвором, изучая трофей оказавшийся у него в руках в результате этой небольшой заварухи.
Чего только во сне не привидится!
Прошкину привиделось, что заступаться за Паху его спутники явно не собираются. Шахид удобно расположился на камне, наблюдая сцену, как зритель в кино, и теперь даже несколько раз хлопнул в ладоши:
– Уважаемый, врежь – ка ты ему еще разок – на бис – я технологию посмотрю…
– Да какая уж там технология, – Дед тоже расслаблено уселся прямо на дорогу, прислонившись к крупному камню, и с живым интересом наблюдал происходящее, – ты Шахид, просто в нормальной армии никогда не служил. В советской. Раньше у всех такая вот была общефизическая подготовка и боевые навыки. Правильно Сталин говорил – солдат – всегда солдат! – политически грамотный Прошкин почесал стволом затылок – он совершенно не помнил такого высказывания товарища Сталина, но спорить с Дедом не стал –
– Это теперь понапридумывали – СОБРЫ – Кобры. А тогда как было? Всех на совесть готовили – к войне. И принципы прививали людям – к примеру, двое дерутся – вот как они, Дед кивнул в сторону Пахи и Прошкина, – третий не встряет!
Собственно, назвать происходившее между Пахой и Прошкиным дракой было бы некоторым преувеличением. Прошкин отработанными движениями связал свою невольную жертву его же ремнем, как часто поступал с задержанными – то есть так, что кисти рук оказались соединенными с щиколотками ног, и размышлял над тем стоит ли пнуть Паху еще пару раз – для науки, или достаточно приставить ему ствол к затылку, что бы он прочувствовал каково было Прошкину пару минут назад?
– И где же ты уважаемый напрактиковался? – поинтересовался Шахид у Прошкина.
– Да еще в специальном батальоне ОГПУ… – честно признался Прошкин.
Его слушатели разразились дружным, искренним смехом, захихикал сквозь стоны даже связанный Паха.
– Ты мужик юморист, честное слово, КВН – не попадает, – Дед отирал выступившие от смеха слезы, – еще бы сказал матросом на Авроре…
Шахид протянул Прошкину пачку иностранных сигарет, потом щелкнул прозрачной, похожей на леденец зажигалкой.
– Ну, мужик, ты мне, правда, нравишься! Не хочешь говорить – твое дело, мы люди не любопытные от природы. Только не рассказывай, что ты тут на досуге гербарий собирал…
Шахид поднялся, и совершенно неожиданно для Прошкина, довольно ощутимо пнул связанного Паху.
– Пусть лучше нам Паха – снайпер поведает, как это он умудрился ООН-овский джип из гранатомета разнести?
– Вроде я специально, – заерзал оправдываясь Паха, – Случайно получилось, темно было, когда гранатомет пристреливал. Я ж не виноват, что у меня наследственная меткость. Это как у других веснушки или волосы кудрявые. И дедуля мой – Савочкин Александр Савович, стрелок Ворошиловский, и отец. Это гены у нас такие.
Внучек Саньки Савочкина. Лихо его угораздило. Правда, Санька Савочкин, которого знал Прошкин, строчил в штабе командирам речи к праздникам, никакой такой особенной меткостью не отличался, и тем более уж точно никогда лично не держал Буденному стремени. Но во сне, да и вообще в воспитательных целях, позорить предка в глазах внучка – оболтуса Прошкин не стал.
– Ты Паха не отклоняйся от темы, – теперь Пахе изрядно врезал уже Дед, – я же знаю, что ты не плюнешь задаром, не то что бы в белый ООН-овский джип с синими буквами по ошибке пульнуть! Говори, как есть! А то я точно, что штаны с тебя сыму, да выпорю, как следует…
Паха хлюпнул разбитым носом:
– Ну, заплатили мне – ну, и что тут такого? Стоит из-за двух каких-то негритосов нам русским людям ссорится?
– И сколько интересно? – уточнил Шахид.
– Ну пять тонн… – вынуждено признался Паха.
Дед охнул:
– Настоящих денег?
– Угу, ну не рублей же, – обиделся Паха.
– Да за пять тонн, лично я и в вертолет не промахнуться бы! – Дед лениво поднялся и символически треснул Паху по затылку, – Ну, бестолочь – поведай где ж ты таких дураков нашел?