Суровая Проза, Трилогия(CИ)

Бондаренко Андрей Евгеньевич

– Эхолот показывает, что под нами - солидные глубины, порядка ста семидесяти-восьмидесяти метров.... Достаточно? Или же двухсотметровую глубину, чисто для подстраховки, поищем?

– Никогда не стоит перебарщивать, - посоветовала Оля.
– Вот, держи коробочку.

Коробочка (вернее, шкатулка), была бронзовой, тяжёлой и запертой на ключ, который остался в Питере. А ещё в ней находилась маленькая золотая фигурка, изображавшая очень сердитого и сурового старика.

– Ну, их, куда подальше, все эти древние и загадочные раритеты. Типа - от греха подальше, - усмехнулся Сергей и, коротко размахнувшись, бросил бронзовую коробочку в ладожские воды.

– Бульк, - отправляясь на дно, выдала на прощанье шкатулка.

– Вот и всё. Проехали.... Возвращаемся на турбазу.

– Разве мы не будем рыбу ловить?
– удивилась Ольга.
– Удочки же взяли с собой.

– Рыбачить на Ладоге - в самом-самом конце октября? И на такой приличной глубине? Не смеши меня, пожалуйста.... Тем более

что мы с тобой ещё и трети "Камасутры" не изучили - в её практическом применении. Так что, возвращаемся и изучаем на практике. Причём, с прилежанием и не отлынивая.

– Как скажешь, милый. С прилежанием, так с прилежанием...

Конец второй книги

Серия - "Суровая проза".

Книга третья.

Жанр - детективная фантастика (любовно-фантастический роман, мистический триллер).

СКАЗКА О СМЕРТИ И НЕЖНОСТИ

Мир жесток. И непонятен.

А глаза - так часто - лгут.

Этот вечер мне приятен.

И приятен мой маршрут.

А глаза, что часто лгали.

В невозвратности теперь.

В сонме - ветряной - печали.

В списке - ветряных - потерь...

От Автора

Является ли эта запутанная и местами кровавая история - фантастикой "в чистом виде"? Так сказать, на сто процентов?

Нет, конечно же.

В "Бабушкином" парке и сегодня продолжают искать клад легендарных князей Черновых. Идёшь по аллее, глядь, а на газоне появилась свежая яма, которой вчера ещё не было. Сворачиваешь на другую аллею - опять следы недавних раскопок. И парковый ночной сторож уверяет, что это - дело рук неких "арендаторов" с "Пролетарского завода", мол: - "Им уже на пять месяцев зарплату задерживают. Вот, бедолаги - от полной безысходности - и ударились в кладоискательство. И, что характерно, особы женского пола, в основном, копают: и совсем ещё молоденькие, и не очень. Эстетки доморощенные и мартышки мечтательные...".

Так что, дамы и господа, всё ещё впереди...

Автор

Миттельшпиль, середина Игры

– Ночью Пушениг (спать его определили в просторном чулане на первом этаже, под скрипучей деревянной лестницей), проснулся от тихого, но настойчивого стука в дверную филёнку, - продолжила свой рассказ Инга.
– За дверью стояла Аннушка, которая жестами пригласила следовать за ней. На улице властвовала светлая ночь - это круглая жёлто-янтарная Луна и несколько миллионов ярких осенних звёздочек старались вовсю. Алекс и его юная провожатая подошли к высокому длинному сараю и остановились возле тёмной входной двери. "План у нас такой", - торопливо зашептала девушка.
– "Отворяем дверь, входим и крадёмся - тихо-тихо - направо. Возьмите, маркиз, мою ладонь в свою. Буду вас вести, чтобы случайно не споткнулись в темноте обо что-нибудь.... Куда и зачем мы идём? Хочу вам кое-что показать. Вернее, кое-кого.... Ох, как ошибается мудрый и непогрешимый ребе Янкэлэ. Как же фатально ошибается. Настоящая Любовь, она сильнее даже древней и всесильной Каббалы...". В сарае пахло ароматным цветочным сеном и свежими берёзовыми опилками. Они осторожно двинулись в правую сторону, откуда доносились отголоски какого-то оживлённого разговора. Маленькая и узкая девичья ладошка, помещённая в ладонь Алекса, была суха, нежна и горяча. "Отголоски разговора?", - мысленно хмыкнул Пушениг.
– "Скорее, уж, среднестатистического любовного воркования.... Неужели, Аннушка - извращенка и любительница групповых оргий? Нет-нет, тут, пожалуй, что-то совсем другое.... Ага, впереди замаячила светло-жёлтая короткая полоска. Это же узкая щель в стене. Сейчас посмотрим - что за ней...". За бревенчатой стеной, в призрачном свете масляного фонаря, установленного на торце толстого берёзового чурбака, обнаружилась тесная квадратная комната с грубым широким топчаном, на котором разместились полуобнажённые големы. Глиняные "человечки" нежно-нежно перешептывались между собой - так, ничего особенного и эксклюзивного, обычно-обыкновенная любовная чепуха, ненесущая чёткой смысловой нагрузки: - "Зайка, птичка, рыбка...". Причём, на нормальном человеческом языке перешептывались, безо всяких и всяческих нечленораздельных "бульканий". А ещё големы - в перерывах между бесконечно-нежным воркованием - умело целовались, отчаянно лапали друг друга глиняными ладошками по пикантным частям бронзово-коричневых тел и страстно

мычали.... Через некоторое время Готфрид захотел большего. Но женщина-голем была категорически против, мол: - "Не могу я здесь, в жилище человеческом. Не могу, и всё тут. Запахи противные. Аура чужая.... Вот, когда сбежим из этого вонючего и негостеприимного гетто, тогда. Причём, сколько угодно. Хоть двадцать раз на дню. Хоть тридцать пять...". "Ну, что ты, Герда, как маленькая?", - огорчённо бубнил Готфрид.
– "Что ещё за дурацкие комплексы? Наплюй, милая, на них. Наплюй и разотри. Чай, не убудет с тебя, красотка писаная и недотрога стеснительная. Ну, позволь...". Но его глиняная подружка была непреклонна, мол: - "Только тогда, когда обоснуемся в каком-нибудь диком уголке Восточных Карпат. Главное, чтобы в абсолютно безлюдном уголке...". Вот, и вся история...

– Как это - вся?
– аккуратно управляясь с автомобильной баранкой, возмутился Иван.
– Что это за история такая - без концовки? Нет-нет, изволь завершить.

– Хорошо, слушай, тонкий и капризный ценитель романтических повествований, - длинно и непонятно вздохнула Мышка.
– Из письменных воспоминаний благородного маркиза Алекса Пушенига следует, что через сутки с небольшим - после его прибытия в гетто - Готфрид и Гертруда, тайно завладев конной повозкой и убив двух стражников, ударились в побег. Ребе Янкэлэ Йехуде Бен Борхиню организовал погоню. Вблизи крохотной моравской деревушки, уже совсем недалеко от светло-сиреневых предгорий Восточных Карпат, беглецов настигли. А после этого - за непослушание и коварство - разбили кузнечными молотами их глиняные тела и головы на мелкие части...

Пролог

Он стоял возле бокового входа в административный заводской корпус и курил.

"Нет, не так", - мысленно поправила себя Инга.
– "Всё гораздо интереснее.... Мужчина средних лет, стоящий под окнами "Службы режима" завода, действительно, курит. Но, вот, он сам.... Какой? Высокий, сухощавый и жилистый. А ещё небрежный, уверенный в себе и, скорее всего, свободолюбивый до жути: в пальцах ладони одной руки зажата дымящаяся сигарета, ладонь другой спрятана в боковом кармане чёрных брюк, подошва правого остроносого ботинка размеренно (в такт какой-то мелодии?), постукивает по бетонной плите.... Ага, заводской двор - несуетливо и по-деловому - осматривает. И по нашим окнам взглядом мазнул.... Докурил сигарету почти до фильтра и отправил окурок в бетонную урну. Небрежным щелчком отправил, практически не целясь. И попал, хотя до урны было метров семь-восемь. Ловкий, ничего не скажешь.... На кого он похож, этот самоуверенный и небрежный тип? Трудно сказать. Наверное, на благородного идальго, странствующего - долгие-долгие годы - сугубо по идейным соображениям. Или же на вольного пирата, сошедшего на берег с визитом вежливости...".

"Судя по всему, "Пролетарий" сегодня переживает далеко не лучшие дни", - пробежавшись взглядом по заводскому двору, решил Иван.
– "Кучи ржавого железа сложены возле таких же ржавых рельсов. Проходы между производственными корпусами заросли лопухами, репейником и прочими сорняками. Да и относительно тихо вокруг, только в "девятом" цеху жалостливо гудит какой-то одинокий станок. Знать, срочных заказов нет.... Ага, в окне второго этажа - здания напротив - наблюдается девушка. Уточняю, тоненькая и славная девушка - с милой рыженькой чёлкой.... Познакомиться? В обязательном порядке. Но только завтра, так как сегодняшний день полностью расписан, то бишь, будет посвящён приёму текущих дел и вхождению в должность...".

Глава первая

Лишь - "добрый вечер"

Утреннюю планёрку Иван, благодаря подробным инструкциям Васильева, провёл в деловом и спокойном режиме: высказал свои пожелания работникам трёх "людских" и двух "грузовых" проходных, поставил чёткие задачи перед патрульными, отдельно пропесочил легкомысленных сотрудниц "бюро пропусков" и доходчиво ответил на вопросы подчинённых (в основном, о сроках выплаты положенной квартальной премии). Уложился, короче говоря, в запланированные тридцать минут. Уложился и, разогнав народ по объектам, поменял одну из двух табличек на входной двери в кабинет. То есть, верхнюю, с надписью - "Начальник Службы режима", оставил на прежнем месте. А нижнюю (с ФИО прежнего хозяина кабинета), заменил на новую, мол: - "Иван Васильевич Федосеев". После этого он перекурил, дополнительно начистил обувной щёткой ботинки и, критически оглядев собственную физиономию в настенном зеркале, отправился к зданию "напротив", помещения которого сдавались в аренду самым различным коммерческим организациям.

Иван вошёл в крайний подъезд, поднялся по скучной бетонной лестнице на второй этаж и остановился перед нужной - по его расчётам - двери, рядом с которой на стене был закреплён плотный лист картона с надписью: - "ОАО "ДорНии". Санкт-Петербургский филиал".

"Наверное, дороги проектируют", - подумалось.
– "И это, безусловно, хорошо. В том плане, что гораздо благородней, чем всякие там "купи-продай". На мой частный вкус, естественно...".

Он надавил подушечкой указательного пальца на приметную ярко-алую кнопку, вмонтированную в дверной косяк.