Суррогат Героя. Том II
Шрифт:
Не успели мы закончить трапезу, как вновь пришел мастер Фогрин с одним из купцов, управляющих городом, дородным мужчиной далеко за пятьдесят. И уже вдвоем они насели на егерей, чтобы те как только взойдет солнце все же вышли из-за городских стен и вернули в город все те лекарственные травы, которые остались у разграбленного фургона. На крики и ругань прибежала даже хозяйка двора, тут же включившаяся в спор и к моему удивлению, она поддержала не егерей, а противоположную сторону. Чем закончился спор я так и не узнал, так как Клеши отправила меня к “господам Служителям”.
Обновление от 18.12.2017
Поздно вечером, уже после захода солнца, наша команда собралась на импровизированное совещание. Как и я гунны не тратили время попусту, им удалось не только встретится с представителями магистрата, но и еще раз поймать жреца и расспросить его более подробно, а также пообщаться с рядовыми стражниками.
По
Филу же удалось всеже прижать молодого жреца к стенке и тоже получить несколько крупиц информации. Как оказалось Ведотт, был совсем неопытным послушником, принявшим тунику всего три месяца назад. Парень вообще не разбирался в происходящем в городе, потому как до смерти настоятеля был занят в основном изучением философских и теологических трактатов, и у него не было времени ни на что иное. Резкое изменение статуса и необходимость что-то делать и лично вести дела Храма, все это выбило молодого человека из колеи. Но, тем не менее, Фил все же в его сумбурной речи выловил основное. А именно то, что Ведотт так как не считал себя полноценным жрецом, даже не вскрывал корреспонденцию погибшего настоятеля! Ответ на вопрос, зачем был вызван отряд Истребителей, мог находится именно в этих бумагах. А значит нужно было завтра наведаться в Храм и надавить на Ведотта, чтобы он предоставил нам письма настоятеля.
Хотей, как только разместился в таверне и пообедал, захватив с собой бурдюк с вином, сразу отправился обратно к воротам, где распив с дежурной стражей не одну кружку хмельного напитка, “плодотворно” пообщался со служивыми людьми. Большинство рядовых стражников были ветерами, но на всех командных должностях стояли потомки римлян. Впрочем это была обычная ситуация для всех городских структур, где низовые звенья, на которых нужно реально вкалывать, заняты местными уроженцами. Но так как римляне были далеко не дураки, стража, почти поголовно состоящая из местных, отвечала только за оборону стен и патрулирование торговых трактов, в самом же Твебурге за порядком следили наемные отряды нанятые купеческой гильдией. Точнее “следили” в прошедшем времени, эти наемники сбежали при первых признаках черной оспы. Впрочем их можно было понять, от болезни они своих нанимателей защитить никак не могли, а вот сами погибнуть не за грош, это легко. Настроение среди стражников мало отличалось от общегородского, даже было более взвинченым, так как у них прибавилось работы и к тому же им, в отличии от остальных жителей, было не отсидеться по домам. Смертность от эпидемии среди стражников была одна из самых высоких, уже умерло больше половины служивых. На месте стражей удерживала только клятва, которую они приносили при поступлении на службу, а ветеры очень трепетно относились к данному ими слову. И все равно, по словам Хотея, люди находятся на самой грани, один маленький толчок и стражники повернут свои мечи против офицеров.
Похоже бунт в городе не начался только потому, что среди ветеров пока не нашлось единого лидера, который мог бы взять на себя ответственность. А эпидемия мешала людям собраться на тинг, чтобы выбрать вождя восстания. Несмотря на все напасти Твебург продолжал жить по инерции, но малейшего камушка упавшего на весы общественного мнения, может быть достаточно, чтобы здесь все покатилось под откос и город запылал в межнациональной резне. Усугубляла ситуацию гибель жрецов, которые ранее, своим авторитетом, сглаживали углы и служили своеобразными миротворцами, а у Ведотта подобного авторитета не было и впомине.
Мои наблюдения, о том, что в Твебурге все большей популярностью пользуется
Прибытие отряда Истребителей, немного успокоило город и придало людям проблеск надежды на то, что скоро их бедствия будут закончены. Но принесенные нами новости о разграблении так ожидаемого в Твебурге фургона с лечебными травами, качнуло городское настроение в обратную сторону.
Все было очень шатко и мы сошлись во мнении, что надо действовать предельно взвешенно и осторожно, любое непродуманное слово или поступок с нашей стороны и город полыхнет как пучок сухого трута.
Точнее не все “мы”, так как амазонке было совершенно плевать, на все. Совсем на все. Она единственная кто даже не пытался, что-то узнать. Сразу после заселения в отдельную комнату, она потребовала себе бочонок самого лучшего вина, заперлась и хлестала выпивку до позднего вечера в гордом одиночестве, распевая из открытого окна похабные песни. Даже на наше совещание она заявилась, уже к концу моего отчета, как раз когда я говорил о том, что наша хозяйка Клеши, мне совсем не нравится. Нет, не потому, что заставляет работать, или слишком строга, не поэтому, а по иной причине. И причина эта в её взгляде, такой бывает у людей, которые все потеряли, и живут только ради какой-то только им ведомой цели. Клеши мне показалась даже немного фанатичной и чересчур зацикленной на старых легендах, преданиях и вере. Особенно, в свете городских настроений, меня тревожил последний пункт. Как только я все это высказал, так тут же на меня обрушился поток гневных речей из уст амазонки. Оказывается я шовинист и женоненавистник, которому сразу пришлась не по нраву женщина, которая храбрее всех мужиков в городе. Что я из-за своей мужской природы не способен увидеть истинную силу духа в человеке, только потому, что этот человек женщина! Наорав на меня, используя не самые лестные сравнения, Ифито, прихватив неоткупоренный бочонок вина, что стоял у нас на столе, хлопнула дверью, со словами, что она сейчас сама пойдет к этой чудесной женщине и за кружкой другой, составит о ней личное мнение. Переглянувшись с остальными, понял, что не одного меня терзают смутные сомнения в том, что у амазонки получится что-то вызнать, а не окончательно напится в дребезину…
Следующее утро началось с визита трех членов муниципалитета и молодого жреца, которые очень просили уважаемых Служителей Ордена, проводить группу из нескольких стражников и двух егерей, правда без собак, до разбитого фургона. Видно сильно их припекло, потому как из пяти мунициев в городе как раз осталось только трое, т.е. просить по сути пришло руководство города в полном составе. Амазонка сразу послала их в непроходимые дебри ненормативной лексики и отправилась спать, сказав, что если кто еще посмеет её так рано разбудить, то его кишки будут подобно гирляндам украшать эту таверну. Видимо муниципалы перед визитом проконсультировались у Ведотта, это было земетно по тому, что они не только не возмутились такому поведению женщины, но даже немного побледнели, явно поверив её обещанию и облегченно выдохнули, только когда она покинула обеденную залу трактира.
Недолго подумав Антон согласился, правда с условием, что по возвращению, нам дадут возможность изучить письма старого настоятеля. Жрец долго мялся, но под давлением городского руководства все же смирился. Тем более, как написано в уставе Ордена, жрецы должны всячески помогать и содействовать деятельности Служителей. Хорошо, что Хотей явно увлекался историей и знал подобные детали, что помогло Антону убедить Ведотта.
После короткого совещания нашей группы, решили, что к фургону лучше идти без меня. Так как то, что местные меня приняли за слугу, нужно реализовывать по максимуму. В итоге я остался в трактире, вначале вновь на побегушках у хозяйки Клеши, а затем, когда гунны вернулись, меня отправили помогать местному врачу в сортировке трав.
Городской доктор, статный, высокий мужчина, немного за сорок, гладко выбритый, с короткой стрижкой и характерным римским профилем, с него можно было бы лепить бюсты сенаторов древности, если бы не одна деталь. Его лицо было сильно обезображено многочисленными оспинами. Было видно, что эти следы не результат нынешней эпидемии, а что врач переболел этой болезнью когда-то очень давно. Еще две недели назад у него было два помощника, но один был послан за травами и должен был вернутся с тем самым разграбленным фургоном, правда выслушав описание тел, Нумерий Гит, так звали доктора, сказал, что его помощника среди трупов не было. Второй же сбежал к родне в глухую лесную деревню, как только началась эпидемия. В итоге врач остался совершенно один, явно не справляясь с потоком жалоб. К тому же ранее часть больных брали на себя местные травницы, и после их сожжения, ситуация усугубилась еще больше.