Суррогаты
Шрифт:
— Нет, вообще не курим — оба! Даже кальян!
— А что шлем говорил?
— Б… — пытался воспроизвести Павел, и не получалось, — …лять…
— Ругался на вас — матом?
— Не помню…
— А что?
— Как завалился на заднем сидении, а Егор решил устроить засаду…
— Чего? Ты чего? На кого?
— На того, кто пытался связаться с тем, кому принадлежал шлем.
— А ты что?
— Спать завалился. Глупости всё это…
— Хорошо! Дальше что и было?
— А дальше я проснулся без машины и без
— Тьфу… — плюнул с досады майор. — Пополнение, мать вашу! И на нашу голову! Что я терь доложу старику? Что ты проспал засаду?
— А я чё — мне было велено доставить Фому домой, а он отказался, вот и предложил ему скоротать время в машине до утра, а затем ехать сюда! Я ж ни в чём невиноват! Правда?
— Лучше бы ты не возвращался!
Майор предложил Павлу сбежать. Но в его состоянии после сыворотки правды и от улитки не уползти, если та решит его преследовать. Тут как по окончании гонки потребуется фотофиниш.
— Финиш… — выдал в сердцах майор, выложив начальнику всё как было от и до, разложив по полочкам. Просто включил запись с диктофона "опроса".
— Поросята! — выдал поначалу старик. И не сдержался. — Сукины дети! Паразиты…
Майор не перебивал, выслушивая ругань старика. И дождался.
— Искать Егора! Без новостей про него даже не появляйся у меня в кабинете! А лучше звони — и прямо мне сюда!
— Так точно, — поспешил майор удалиться.
Капитан задержал его в приёмной.
— Чё, старик?
Майор изобразил вилы, приставив два оттопыренных пальца к горлу.
— Хреново…сть…
На том и расстались. Майор занялся поисками пропажи.
— Ну, Фомин! Одно слово — Фома! Погоди, сопляк! Доберусь я до тебя, сорняка!..
— Егор… — вскочил Павел, очнувшись от воздействия введённого ему майором сильнодействующего препарата.
Хотелось пить при этом невыносимо. Он припал к крану, уподобившись верблюду. Не сразу заметил, что за ним следят.
— Шеф… — опомнился Усольцев.
— Без паники, Паша, — уведомил старик. — Ты мне лучше вот что скажи…
— Всё что угодно, шеф…
— Не перебивай! И не имей такой привычки. Ты не мог проспать в машине налёт на вас с Егором. Проснулся бы! Ведь так — не спал?
— Честное слово, шеф: не помню — хоть убейте!
— А это мысль, — неожиданно перекосилась физиономия у начальника. Он проявил сноровку несвойственную для его возраста, завалив на пол новобранца. Тот ощутил прикосновения дула к виску, и даже услышал, как старик взвёл пистолет в боевое положение, изготовившись к стрельбе. — Я убью тебя, а затем вложу оружие в руку! Понял, к чему клоню, а речь веду? Если уяснил — отвечай коротко по существу! Ну…
— Угу-у-у… — загудел Усольцев.
Грянул выстрел. Павел оглох на одно ухо. Пуля разминулась с его головой, шмякнувшись в бетонный пол, и ушла рикошетом в сторону стены.
— Вспоминай! — на раз
Провала, как и не бывало.
— Вспомнил! — возопил Усольцев. — Я вспомнил!..
— Молодец, сынок! Говори, — поспешно отнял от него пистолет Фетисов — от греха подальше, а то руки чесались, да и тряслись, если не сказать больше. — Что было с вами потом, как ты очнулся ото сна?
— Нас с Егором связали и пытали…
— Кто?
— Какая-то баба в обличие фантастической амазонки?
— Чё — голая? Кутить подались в бордель, писюки?
— Хм, если бы, а то грозила нам оружием, произведя ядерный взрыв в миниатюре!
— Дальше что?
— Дальше — больше! Егор стремился вступить с ней в контакт…
— А ты?
— А чё я — и ни при делах! Это он затеял охоту на неё, а попались мы оба!
— И…
— Всё…
— Как — всё?
— Я отрубился…
— А Егор?
— …Вперёд него.
— Чёрт! Проклятье! Как так? Почему она вырубила тебя вперёд него?
— Видимо опасалась чего-то — наверное, меня?
— Тебя — не смеши! Неужели Егор договорился…
— Похоже на то…
— …с ней, а не до того, чего подумал! Не дай Бог конечно!
Павел замолчал. Старик больше не стал его пытать.
— Отдыхай — на сегодня ты свободен — считай: отработал! Иди…
Едва тот покинул его, старик связался с капитаном, наказав следить за Усольцевым неотступно день и ночь.
— Пока не найдётся Фомин!..
Запись N4
— ГАСТАРБАЙТЕРЫ —
"Говорят лучше один раз увидеть,
а как с этим потом жить никто не объяснил!"
(из следственного протокола допроса: как вы стали маньяком?)
Эшелон продолжало трясти на железнодорожном полотне. Эшелонированный состав двигался неспешно. Машинисты понимали: не дрова везут, а очень и очень опасный груз, сбрасывали скорость на опасных участках пути, где порой приходилось резко поворачивать едва ли не под прямым углом. Да и военные у бронетехники и не всегда в закрытом контейнере больше подобном на оборудованные доты изнутри, а чаще на открытой платформе, держались при хождении за натянутые канаты и тросы. Чуть сильнее тряхни, и какими профессионалами не были военные люди из охраны при ядерном оружии — жди беды.
Об этом мало кто задумывался из состава офицеров, а бойцы при них попроще и вовсе казалось, бездельничали, неся вахту попеременно, частенько сменяя друг друга, иначе недолго сойти с ума от однообразной тряски и стука колёс по шпалам, что продолжали гудеть и греметь в такт монотонному лязгу со скрежетом.
Даже опытные бойцы Азаровского начинали скрипеть зубами, точно их как шелудивок одолевали глисты.
Укачивало нещадно. Перегон по железнодорожному пути был хуже, чем поездка колонной на броне.