СурроСестры «Сигма»

Лоуренс Дж. Т.

У двери слышится шум. Кирстен бросает на Кеке взгляд, словно говорящий: «Ты увидела все, что хотела?», и Кеке беззвучно отвечает: «Почти». Она оглядывается вокруг в поисках того, на чем могут быть отпечатки пациентки, но комната минималистична до предела: тут даже урны нет. Кирстен жестом показывает торопиться. Кеке уже готова бросить поиски, когда ее приложение по диабету издает звуковой сигнал, предупреждая принять инсулин: как сигнал подводной лодки. Пациентка ворочается.

«Сигма» открывает глаза, полные страха,

и хватается перевязанными руками за поручни койки. Пытается сесть, но не может.

— Кто вы?

Бл***ть.

Стоит ли Кеке солгать? Сказать, что они пришли спросить, что она будет на обед? Умение лгать — один из многих талантов Кеке.

Пациентка нажимает на кнопку на пульте, и Кеке ожидает, что сработает тревога, но вместо этого над их головой включается свет, являя их во всей красе. Кирстен бледна, как лист бумаги.

— Кто вы?
– снова спрашивает пациентка. Как теплые побелевшие пальцы на холодной стали.

— Мы друзья, - отвечает Кеке.

— Это не ответ.

Она нажимает другую кнопку на пульте, и кровать сгибается под углом, помогая ей принять сидячее положение. Хлопковая простыня, прикрывающая ее тело, опадает на колени, обнажая перевязанные плечи и грудь, и датчик, прикрепленный к животу.

— Ты беременна, - замечает Кирстен, не сумев сдержать удивление.

В глазах суррогатной матери появляются слезы. Она поднимает свои перевязанные ладони к лицу, закрывает глаза. Когда ее пальцы касаются марли, она с ужасом отдергивает их, а затем снова принимается исследовать незнакомую ткань. Вскоре она начинает сдирать с лица маску.

— Не надо, - говорит Кирстен, но уже поздно.

Маска легко срывается, и они видят свежие травмы на лбу и щеках. На них наложены швы, и они блестят от мази.

Кеке чуть ли не вздрагивает от этого зрелища, но пытается сохранить выражение лица нейтральным. Просто от того, что она смотрит на обгоревшее и израненное лицо суррогатной матери, собственное лицо болит. Внутри нее начинает клубиться гнев.

Пациентка ищет на стене зеркало, но тут нет зеркал. Кеке неохотно протягивает ей свой телефон с открытым приложением «Миррор» (прим.: с англ. «Зеркало»), и пациентка разглядывает свое новое отражение, никак не реагируя.

— Кто сделал это со мной?

— Это мы и пытаемся выяснить.

Девушка начинает шмыгать носом, и Кирстен протягивает ей носовой платок из коробки на подоконнике.

— Это моя вина, - говорит она.

— Неправда, - говорит Кеке, приблизившись на шаг и украдкой стащив кусок повязки с постели.

— Моя. Этим утром я жаловалась по поводу работы. Жаловалась на удачливую тошноту. Я мечтала, чтобы эта беременность закончилась, чтобы не быть суррогатной матерью.

— Как по мне звучит вполне разумно, - говорит Кеке. — Быть беременной нелегко. Особенно, когда ты делаешь это для кого-то другого.

Кирстен

подходит ближе.

— Ты беспокоишься о ребенке?

— У меня дурное предчувствие, - плачет суррогатная мать. — Очень дурное.

— Что говорят врачи?

— Что с ребенком все в порядке. Они внимательно наблюдают за нами.

Все девушки одновременно смотрят на аппараты и видят обнадеживающие каракули сердечного монитора плода.

— Но тот взрыв… как ребенок мог выжить после такого?

— Расскажи нам, что произошло.

Сигма колеблется, затем опускает плечи и начинает рассказ.

— Я шла через сад и нашла пасхальное яйцо. Отравленное пасхальное яйцо.

Кирстен хмурится.

— Отравленное?

— Заминированное, - поясняет Кеке. — В играх в виртуальной реальности и симуляторах мины маскируются под бонусы, и их называют отравленными пасхальными яйцами. Дело тут не в настоящем яде. Очевидно.

— Но это было настоящее пасхальное яйцо, - говорит пациентка. — Очень красивое.

Кеке прищуривается, размышляя. Кто пытался навредить СурроСестре? Их уважают больше всех в стране.

— У тебя есть враги?
– спрашивает Кирстен, и СурроСестра качает головой.

— Нет. Я имею в виду, несколько моих школьных подруг позавидовали, когда меня взяли в организацию, но у меня никогда не было врагов.

Кеке с Кирстен переглядываются. До этого момента.

— Что вы здесь делаете?
– спрашивает голос за их спиной, и они подпрыгивают.

— Матушка Блейк, - произносит суррогатная мать, дрожащим от плача голосом. — Я не слышала, как вы вошли.

Крупная, солидная женщина, занимающая руководящую должность среди СурроСестер, входит в комнату. Ее медная булавка отполирована до идеального блеска и агрессивно светит в их сторону.

— Кто вы, черт возьми? Как вы сюда попали?
– спрашивает женщина нарушителей. — Я зову охрану!

— Нет, - Кирстен пятится назад. — В этом нет необходимости. Мы уходим.

Блейк жмет на что-то на своем «Тайле».

— Слишком поздно!
– громогласно заявляет она. — Они уже в пути.

Она пригвождает их двоих острым взглядом, ее коротко остриженные черные волосы липнут к влажным вискам.

— Вы должны стыдиться. Пришли сюда и расстраиваете СурроСестру.

— Нет, - говорит «Сигма», ее израненное лицо блестит от слез и мази.

Блейк замечает карманную камеру Кирстен.

— Я знала это. Вы из прессы.

СурроСестра выглядит напуганной. Она поднимает простынь до подбородка.

— Ну, - говорит Кеке, - да, но…

— Вы не имеете права публиковать эту историю, - говорит Блейк. — Не имеете.

— А в чем она заключается?
– спрашивает Кеке.

Прибывает охрана клиники, и Кеке с Кирстен готовятся к тому, что их силой вышвырнут, но вместо этого охранник вежливо стучит в дверь и просовывает голову в палату.