Существование
Шрифт:
Чавк произнес неожиданное:
– Поздно пришли. Надо было приходить раньше. Хорошей еды не осталось.
– Ты магазины знаешь, где консервы можно взять?
– спросил Трэш.
– Тушенку видел?
– Второй голоден. Первый, когда мы будем есть плохую еду? Можно я сам ее себе возьму?
– Нельзя. Ты будешь жрать тогда, когда я говорю, и то, что я разрешаю. Запомни - людей ты жрать не будешь.
–
– Ну а я что делаю? Ищу ее.
– А ты долго будешь ее искать?
– Вот ведь привязался, жрун обнаглевший... Толку от тебя... Ты же когда-то был здесь, вот как мог не запомнить, где тут магазины? Эй, ты чего? Куда вылупился?
Чавк, застыв, чуть повернулся в пояснице и неотрывно уставился на ничем не примечательный пятиэтажный дом, возвышавшийся на другой стороне улицы. Вид у него при этом стал отрешенным, он будто в себя погрузился, в какие-то одному ему понятные сокровенные мысли.
Что? Да какие у этого тупоголового создания могут быть мысли, тем более - сокровенные. Он ведь ни о чем кроме еды никогда не думает.
– Чавк? Что это с тобой? Чавк? Второй? Очнись, что ты там увидел? Это всего лишь дом.
– Второй там был.
– О чем это ты вообще?
– Второй был в доме. Он в нем жил, когда был другим.
– Другим? Как это - другим?
– Второй был другим. Он был... он... он был...
Выражение глаз у Чавка стало совсем уж странным, потерянным, расслабившаяся челюсть отвисла, рот приоткрылся, демонстрируя два полных ряда зубов и два неполных, пытавшихся располагаться в шахматном порядке. Трэш даже перестал сыпать вопросами, не представляя, что тут еще можно добавить. А спутник, будто завороженный, потянулся к обычному на вид дому, уже почти сделал шаг в его сторону и вдруг дернулся, потрусил головой, отвернулся, и необычно-заторможенным голосом произнес:
– Второй голоден. Первый, когда мы будем есть? Очень хочется что-нибудь съесть.
– Что ты говорил про этот дом? Как понимать, что ты там жил, когда был другим? Что это значит?
– Второй голоден.
– Не зли меня, отвечай, не то самого на еду пущу.
– Не надо есть Второго. Второй - плохая еда. Здесь много плохой еды, она лучше Второго. Она мягче и не такая вонючая, как Второй. Первый, можно мне взять плохую еду?
– Нельзя. Пошли на другую сторону, там магазин интересный. Может хоть немного тушенки найдем, я и сам голодный.
– Первый голоден, Второй голоден, много плохой еды, но мы не едим ее. Это неправильно. Надо кого-то съесть. Срочно.
–
Улица на этом участке оказалась очень широкой, но Трэш рискнул перебраться через нее именно здесь. Да, место, конечно, открытое, но тут образовалось что-то вроде коридора между десятком замысловато столкнувшихся машин. Это, конечно, не густые заросли, и не хитросплетение промышленных сооружений, но получше перехода в обозримых окрестностях не видно.
Магазин разочаровал, в нем вообще не оказалось консервов. Хлеб разной степени черствости и сухости, крупы и прочая непривлекательная еда. Трэш не настолько оголодал, чтобы такое грызть, прошли те времена, когда молодые кукурузные початки лопал и радовался.
Разбив витрину, вытащил копченую рыбину, забросил в пасть, констатировал, что есть такое можно, но вот много умять не получится - слишком соленая.
Чавк резко оживился:
– Замечено, что Первый что-то ест. Дай Второму попробовать.
– Да жри, кто тебе не дает.
– Второму можно брать еду?
– Бери-бери, я сегодня, как никогда, добрый.
– Первый хороший, Первый не забыл про Второго. Хрум-хрум. Первый! Это плохая еда! Это очень плохая еда!
– Раз не выплюнул, значит, не так уж все и плохо. Вот и жуй.
– Хочется пить.
– Дружище, я тебя прекрасно понимаю.
– Сюда идут.
Трэш, насторожившись, вслушался, и расслабился:
– Это не люди, это такие же странные любители пожрать, как и ты.
– Это другой Первый и другой Второй. Надо их убить или прогнать, станем Первыми и Вторыми. Будет много еды, будет хорошо.
– Я не понял? Это что за карьеру ты мне предлагаешь?
С улицы громко, с угрозой, заурчали в несколько глоток. Трэш захрустев второй рыбиной, приблизился к окну и оценил обстановку. Так и есть, перед магазином собралось почти полтора десятка "странных", причем, как поведением, так и вешним обликом, они в разной степени отличались от всех своих собратьев, встреченных ранее в городке.
Первое, что бросалось в глаза - среди них совсем не встречалось почти чистых, отличимых от обычных людей лишь специфическими движениями и застывшими масками почти лишенных мимики лиц. Все до единого или в запачканной одежде, или вообще без нее. Тела в разной степени деформированы, местами несимметричны, кожа сморщена и приобрела нездоровый желтовато-серый оттенок. У некоторых изменения дошли до увеличения размеров тела, включая рост; непомерного раздува черепов из-за новых челюстей; у таких, как правило, почти не осталось волос, лишь свалявшиеся клочья местами сохранились.