Сущий рай
Шрифт:
Он даже удивлялся, с каким спокойствием и бесчувствием расстается с родителями, но решил раз и навсегда, что ему с ними больше не по пути и что единственный правильный выход — уйти от них без лишних разговоров и взаимных обвинений. Единственное, что беспокоило его, как быть с Гвен? Он отдавал себе отчет в трудности создавшегося положения. Невозможно было уйти из дома, даже не поблагодарив Гвен за ее благорасположение к нему. С другой стороны, было в равной степени невозможно с невозмутимым видом явиться к ней в комнату и сказать:
— Очень благодарен вам
Мало того что это было бы грубостью: это неизбежно вызвало бы сцену. И потом, у него не было ни малейшего желания порывать с Гвен. Напротив: было бы крайне приятно продолжать видеться с ней, и притом как можно чаще. Как же поступить? Может быть, стоило бы оставить ей свой адрес? Почему бы и нет?
Он решил, что проще всего объяснить ей все в письме и назначить свидание…
Крис как раз заканчивал это довольно трудное дело, когда раздался осторожный стук в дверь и вошел Фрэнк; вид у него был крайне озабоченный.
— Я хочу серьезно поговорить с тобой, — внушительно сказал он.
— Пожалуйста, — вежливо сказал Крис, надеясь выдержать назревавшую семейную сцену насколько возможно в дружеском тоне. — Что ты хочешь сказать?
Фрэнк сразу смутился. Удивительно, как теряются «прямодушные» северяне, когда их собеседник также проявляет прямоту и решительность.
С нежной заботливостью поддерживая свою руку на черной перевязи, Фрэнк опустился в кресло.
— Сейчас не время быть легкомысленным, — объявил он. — Перестань возиться с чемоданом и послушай меня.
— Пожалуйста, — согласился Крис. — Ничего, если я закурю?
— Во-первых… — Фрэнк откашлялся; казалось, он старается что-то припомнить. — Ах да, объясни, пожалуйста, почему ты скрылся, когда я рассказывал о нашем финансовом положении?
— Когда? Ах, ты хочешь сказать, позавчера вечером? Я не хотел слушать разговоры о делах, которые меня не касаются.
— Как это не касаются? Ты, как я вижу, собираешь вещи, чтобы вернуться домой. Раньше, чем я допущу это, я хочу, чтобы ты объяснил мне свое поведение в этом доме.
Крис покраснел, но попытался сдержать себя.
— Что ты хочешь узнать от меня?
И на этот раз простота и прямота, по-видимому, привели в замешательство Фрэнка. Он замялся.
— Я хочу знать… то есть мы с твоей матерью хотим знать, каковы твои намерения в отношении твоей… твоей… ну, словом, хозяйки этого дома?
— Ответить на это нетрудно, — сказал Крис, улыбаясь и взглядывая на часы. — Я покину ее дом после того, как попрощаюсь с ней, примерно через полчаса.
Фрэнк засопел.
— Ты что же думаешь, что можешь так просто улизнуть, и все тут? — с усмешкой спросил он. — Пользуясь нашим покровительством?
— Нет, зачем же, — сказал Крис. — Я уйду отсюда сам по себе и сделаю это самым открытым образом.
— Я тебе сказал, что не желаю терпеть этого дерзкого легкомыслия и не буду! — сказал Фрэнк, хлопая себя по коленке. — Знаешь ли ты, что скомпрометировал репутацию порядочной женщины? И мало того, женщины, репутация которой должна была быть для
Крис сразу решил не отрицать ничего и не вступать с Фрэнком в философские споры.
— Ну и что же? — спросил он.
— Раз уж тебе приходится напоминать о подобных элементарных истинах, — Фрэнк попытался придать своим словам джентльменски саркастический тон, — разреши мне указать тебе, что ты поставил себя в такое положение, когда единственный выход для тебя как для джентльмена — это жениться на миссис Мильфесс. Вот и все.
— А если я этого не сделаю?
— Здесь не может быть никакого «если», — грубо сказал Фрэнк. — Говорю тебе чистосердечно, Крис, ты сделаешь то, что ты должен сделать, или ты не вернешься домой.
— Хорошо.
— Что хорошо?
— Я не вернусь.
Фрэнк был так ошеломлен, что Крису пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Крис ожидал гневной филиппики, но в эту минуту вошла Нелл; своевременность ее появления наводила на мысль, что она подслушивала у двери. Крис встал, чтобы в соответствии с требованиями этикета предложить ей стул, и приготовился к дальнейшим военным действиям против этого нового, более грозного противника.
— Ну как, все уладилось?
— Я не понимаю даже, какую чепуху он несет! — возмущенно заявил Фрэнк. — Я не могу добиться от него ни одного разумного слова. По-видимому, он думает, что может остаться здесь.
— Милый мальчик! — с материнским сочувствием промурлыкала Нелл. — Еще бы ему не хотеть остаться! Ты забыл, что значит быть влюбленным, Фрэнк?
Фрэнк пробормотал что-то невнятное, видимо, ни мало не польщенный этим комплиментом.
— А теперь, Крис, голубчик, послушай меня и попробуй рассуждать разумно ради нас всех, — сказала Нелл сладким голосом, но с холодным и воинственным видом. — У нас не такие устарелые понятия, чтобы ругать тебя за то, что ты полюбил Гвен. Мы знаем, как бурлит молодая кровь, и, по правде сказать, мы наполовину догадывались, что тут произошло. Но, видишь ли, милый, если ты будешь продолжать жить здесь, пойдут сплетни, а ты знаешь, что это такое, и как это будет неприятно Гвен и всем нам. Я отлично понимаю твое нежелание расставаться с ней. И, раз уж мы все равно переезжаем, ты мог бы остаться и в Лондоне, это не составит лишнего расхода. Единственное, что ты должен сделать, это перебраться в комнату, которую мы тебе сняли, и оставаться там, пока ты узаконишь свои отношения к милой Гвен. До тех пор ты будешь получать от нас три фунта в неделю и…
— Неплохо придумано, — перебил Крис, стойко выдерживая ее взгляд. — Серия брачных союзов, совсем в стиле Бурбонов. Так вот из-за чего вы не дали мне окончить колледж, для чего вы требовали, чтобы я поехал в Лондон? Серьезно, мама, тебе следовало бы издавать «Брачную газету»…
— Послушай-ка… — сердито начал Фрэнк.
— Оставь его, пусть он оскорбляет свою мать, — язвительно сказала Нелл. — У них считается, что это так и нужно, у этого молодого поколения самодовольных грубиянов.