Сущий рай
Шрифт:
— Жюли! — прошептал он.
Она или не слышала, или не могла ответить. Он видел ее прекрасные, тщательно уложенные волосы, которые казались такими живыми и юными, тонкую склоненную шею, в которой было столько трагического пафоса, — так, должно быть, склонялась на плахе шея Анны Болейн, — видел восхитительное изящество ее пальцев и обнаженной руки. Никогда раньше он не сознавал с такой ясностью красоту своей сестры: это было нечто слишком хорошо Знакомое, слишком само собой разумеющееся. «Мы ценим только то, что теряем, — беспомощно подумал он. — Возможно ли, что она потеряна, что ее прекрасное тело, такое живое и здоровое
И, о господи, она ждет ребенка!
Ужас этой мысли вывел Криса из оцепенения. Он вскочил и принялся лихорадочно расхаживать взад и вперед по своей маленькой комнате. Возьми себя в руки, возьми себя в руки. Необходимо что-то сделать. Но что?
Он подошел к полке и, взяв карманный медицинский справочник, заставил себя твердой рукой перелистывать страницы. Он читал слишком быстро, не вникая в смысл, пока не дошел до слов: «Значительный процент женщин (по некоторым подсчетам свыше половины) заражаются от мужей…» Он сердито взглянул на эти слова и стал читать дальше… Но это было слишком длинно, полно специальной терминологии, сложно и — для человека, ищущего надежды, — слишком пессимистично. Он отбросил книгу в сторону и вернулся к креслу.
— Жюли! — повторил он, но на этот раз гораздо громче, твердым голосом.
— Да? — слабо ответила она.
— Что случилось дальше, когда ты побывала у французского доктора?
— Я… я была вне себя. Сказала, что я не… не верю ему, что это его грязное французское воображение. Тогда он рассердился и накричал на меня. Он сказал, что я могу обратиться к любому специалисту, он знает, что его диагноз правилен. И он сделал мне вливание.
— А дальше что?
— Я очень испугалась, на следующий день села на аэроплан и здесь пошла к одному лондонскому профессору.
— И он подтвердил этот диагноз?
— Да.
— И сразу начал лечение?
— Да.
— Тогда еще не все потеряно, — сказал Крис, стараясь говорить убежденным тоном.
Жюли подняла голову и повернула к нему белое заплаканное лицо.
— Ты просто стараешься ободрить меня?
— Я стараюсь ободрить тебя, — решительно сказал Крис, — но говорю только чистейшую правду. Если захватить болезнь вовремя, то можно спасти и тебя и ребенка.
— Откуда ты знаешь? — живо спросила она.
— Знаю, потому что одним из моих занятий в жизни было читать о подобных вещах, — ответил Крис, — а во всех медицинских книгах настойчиво говорится, что своевременно принятые меры обеспечивают полное излечение.
— Ты в этом уверен?
— Разве твой доктор не говорил то же самое?
— Да, но я ему не поверила.
— А я советую тебе верить ему. И советую выполнять его предписания как можно точнее и тщательнее. Тогда ты будешь такой же здоровой, как до болезни, и ребенок родится здоровый. — Крис отметил, что Жюли слушает его с напряженным вниманием и с почти детской доверчивостью и надеждой. Он продолжал: — Так что считай это дело решенным. Это будет, конечно, очень нудно и утомительно, но тут все дело во времени и настойчивости. Так что выбрось из головы всякие опасения по этому поводу. Медицина сделает все возможное, но многое зависит и от твоего мужества и терпения. Тебе придется посвятить по крайней мере год борьбе с этим. И ты победишь, я знаю, что ты победишь.
— Если бы только я могла этому поверить! — воскликнула Жюли, ломая
— Тут нечего верить. Это факт. Попроси своего доктора, чтобы он откровенно объяснил тебе все, и ты увидишь, что я прав. И есть еще одна вещь. Тебе незачем считать себя опозоренной. Ты не совершила ничего постыдного. Тебе причинили большое зло. И ты пережила ужасный удар. Даже для меня это было ударом, — можно себе представить, чем это было для тебя!
— Да, но это так гнусно и грязно, — сказала Жюли вздрагивая.
— Вздор, — сказал Крис. — Ты ведь не чувствовала бы себя опозоренной, если бы случайно заразилась тифом или скарлатиной, правда?
— То другое дело.
— Почему другое? Разве микробы имеют мораль? Неужели ты должна считать себя опозоренной только потому, что это связано с половой жизнью? Да ведь корень твоей болезни как раз в этих самых «благородных чувствах» и так называемой скромности, из-за которых ты считаешь себя опозоренной. Если бы на свете было поменьше ханжей и кретинов, которые только и заботятся, что о «скромности» и «благородных чувствах», эта болезнь давно была бы искоренена. Держи голову выше, сестренка. Ты можешь возмущаться, но нечего чувствовать себя виноватой. Если кому-нибудь и должно быть стыдно, то это нашему дурацкому обществу равноапостольных идиотов, которое калечит всякую здравую попытку что-нибудь усовершенствовать.
К неописуемой радости Криса, Жюльетта расхохоталась над его страстным негодованием.
— О Крис, Крис, ты все такой же!
— Так, значит, это дело решенное, — сказал он, пытаясь рассмеяться, хотя к глазам у него подступали слезы, — но нам нужно решить еще один вопрос. Как ты намерена вести себя в отношении Харт… в отношении Джерри?
На лице Жюли появилось выражение панического ужаса.
— Ах, Крис, не заставляй меня возвращаться к нему, ради бога! Может быть, я могла бы переночевать у тебя на полу?
— Нет, — сказал Крис. — Не нужно драмы, Жюли. Будем благоразумны. Мы должны всячески остерегаться ошибок…
— Но я не могу с ним жить…
— Ты и не будешь. Обещаю тебе, что не будешь. По-моему, даже с точки зрения английских законов твое дело абсолютно верное. Но не забывай, мы бедны, а Джерри богат. Мы ничтожества, а он человек с весом, и у него влиятельные друзья. Мы не можем, не смеем полагаться только на то, что наше дело правое. У нас должен быть свой юрист. Если ты так просто уйдешь от него, он предъявит контробвинение, что ты сбежала от мужа, и, кто знает, может быть, впутают в это дело и меня. А теперь, если я пообещаю, что ты уйдешь из его дома завтра, ты будешь делать, как я тебе скажу?
— Я не хочу возвращаться! — беспомощно сказала Жюли.
— Знаю, что не хочешь. Но это будет для тебя первый случай доказать свое мужество. Вот мой план. Я отвезу тебя домой и устрою так, чтобы Джерри тебя не беспокоил. Завтра я первым долгом свяжусь с твоим доктором — кстати, как его фамилия и адрес?
Жюли ответила, и Крис тщательно записал это.
— Потом увижусь с Ротбергом…
— Ах, только не с ним, пожалуйста!
— Да, с ним, — настойчиво сказал Крис. — Больше я некому не могу этого доверить. И тогда, при поддержке закона и медицины, я приду к тебе на выручку. Кроме того, ты соберешь все, что тебе может понадобиться, в том числе все драгоценности, принадлежащие тебе по праву. И будешь сидеть у себя в комнате. У тебя в спальне есть телефон?