Сущность Христианства
Шрифт:
3. С разложением римской сути с Севера пришли более свежие народы, и тогда на Итальянском полуострове была учреждена коллегия. Она поставила себе задачу использовать все возможное для искоренения огнем и мечом старых воззрений и давать ход во внешний мир тем сочинениям, которые были удобны этой коллегии.
Истории об этом ничего не известно, однако этот действительный процесс имел место. Коллегия была образована в Италии как наследие римской Понтифекс-коллегиум (коллегии жрецов), которая решительно устраняла все, что ей было неприятно, а другое видоизменяла и передавала внешнему миру. В этой коллегии выразилось желание римской сути как простого наследия, как простой суммы догм, продлить жизнь в будущих временах исторического развития в течение многих поколений. Как можно дольше не должно быть ничего нового увидено в духовном мире, так было сказано в коллегии.
4. В апостолах вновь воплотились души сыновей Маттафии, о которых в конце Ветхого Завета говорится как о Маккавеях. Среди них был один, которого звали Иуда. Тогда это был тот, кто сильнее всех боролся за свой народ, был всей душой предан своему народу, ему удалось заключить мир с римлянами против сирийского царя Антиоха. Это тот самый Иуда, которому потом
5. Довольно много священнических натур, католических свщеннических натур вплоть до IX, X вв., совершая св. Причастие, совершенно ясно осознавало, что они в том или ином месте этого священнодействия ветре чаются с духовными существами, с космической интеллигенцией.
6. Из того, что было христианским гнозисом, что еще покоилось на созерцании, образовалась чисто диалектическая теология, шедшая рука об руку с учреждением европейских государственных образований, которые потом стали государствами. Первым же большим государством, сектуляризованным церковным государством, было пронизанное римско-юридическими формами церковное государство. Множество внешних событий показывают, как это юридически-диалектическое, политическое мышление, в которое облеклось древнее восточное созерцание, распространилось по Европе. Карл Великий был пленник папы, который даровал ему царское достоинство. Повелевать люди начали там, где боги больше не повелевали. И тот, кто повелевал, должен был утверждаться лишь через внешнее право. Так пришел авторитарный принцип Средних веков, и можно сказать, что в этот авторитарный принцип было вчленено все воззрение на Мистерию Голгофы, которую ведь воспринимали как сообщение. Наибольшее, что при этом еще могли, это облечь ее в символы, но в символах имели лишь образы. Таким символом является дароприношение с причастием и все то, что христианин может пережить в церкви. В причастии, как он считал, он получал непосредственное присутствие силы Христа в физическом мире. А что эта сила Христа может струиться к верующим в физический мир — это обрело авторитет, опять-таки, благодаря духовенству рижской церкви. Но развивавшееся как юридически-диалектически римский элемент несло в своем лоне и свою другую сторону. Оно несло в себе постоянный протест против авторитета. Этот внутренний протест против авторитета выступил через таких людей как Виклиф, Гус и др… Наибольшее применение силы для спасения этого авторитета, чтобы исходящее от Мистерии Голгофы поставить только под авторитет, поставить так, чтобы оно вечно держалось только на авторитете, находит свое выражение в иезуитизме. Иезуитизм больше ничего не имеет от Христа. Отсюда проистек и строгий запрет Рима верующими читать Библию вплоть до конца средних веков). Принцип Христа, который прозревали в момент Его явления гностики с помощью остатков ясновидения атавистического, должен был быть оттеснен. Евангелия можно понять лишь из духовной конституции души. Диалектической конституции души с Евангелиями нечего делать. И церковь неистовствовала против распространения Евангелий. Читающие Евангелия объявлялись злейшими ереетиками, как напр, вальдензеры или альошойпы. Ибо церковь хорошо знала: с тем КАК они трактует мистерию Голгофы, знание Евангелий не соединить, поскольку Евангелий четыре и они противоречат один другому. Сознавали, что если широким массам верующих дать Евангелия, то они получат не что иное, как противоречивые известия, которые при зарождающемся интеллектуализме могут быть проникнуты наподобие того, как понимают все на физическом плане. Кто спиритуально обращен к Мистерии Голгофы, для того противоречия в Евангелиях ничего не значат. Теоретически всем католикам до сих пор запрещено читать Библию. Живущее в развитии человечества живет как переживание. Пока человек переживает, он не дискутирует. Когда в Средние века начался спор о причастии, то были потеряны остатки его понимания, диалектическая игра победила причастие.
7. Статус Эригена защищал старое учение о том, что причастие — это сделанный наглядным образ высшей жертвы. Другое, материальное понимание, поддерживаемое Римом, состояло в том, что хлеб и вино действительно превращаются в плоть и кровь. Под влиянием этой материализации и возникла догма причастия; официальной она стала в ХIII веке.
8. Миссия папства в католической церкви вообще состоит в том (с Х, ХI вв.), чтобы удержать Европу от познания Христа. Более или менее сознательно дело заключалось в том, чтобы основывать церкви, которые ставят себе целью полное забвение, незнание Импульса Атеиста. недопущение того, чтобы люди что-то знали о том. каков именно Импульс Христианства. И если нечто выступает на передний план как Христанский импульс — например, у Францизска Асизского, — то это хотя и используется, но в структуру церковной власти не принимается. Европейские отношения выработались такими, что люди в Европе постепенно восприняли Христианство, которое таковым не являлось. По этой причине абсолютно невозможно теперь говорить о христианских тайных. Ведь важно не то, что люди употребляют Имя Христа, а способность действительно принять во внимание правильным образом то, чем является Христианство. Но этому то и мешало папство, начиная с Иннокентия III.
9. Если необходимо определить задачу церкви, той церкви, которая
10. Церковь учит — и она запрещает учить чему-либо иному, — что Богу в Своей Сущности нечего делать с миром, а в силу субстанциональной идентичности нечего также делать и с душой человека. Кто утверждает, что душа человека в каком-либо отношении несет в себе нечто от «божественного существа», является еретиком с точки зрения католической церкви, в иезуитском понимании. В этом утверждении выразилось внутреннейшее стремление церкви не дозволить людям приблизиться к Божественному, отгородить людей от Божественного. Католической церкви милее ариманическое естествознание, чем антропософски ориентированное естествознание; ведь сегодня она уже не считает ариманическое естествознание еретическим, а антропософски ориентированное естествознание поносят как еретическое.11. Христианская церковь печется, считается с другим полюсом (первый полюс — это масонский взгляд на человеческие представления), с полюсом воли, с тем импульсом в человеке, который лишь подобно ночному сну входит в сознание. Она хотя и считается с действительностью, но с такой, которую просыпают. Отсюда своеобразное развитие этой христианской церкви. Оно заключается в том, что постепенно совершенно иначе образованные понятия древних времен растворяются в ней в так называемых понятиях веры. В этих понятиях веры можно почувствовать нечто от сна.
12. Католицизм ни в малейшей степени не может подвинуть людей далее того, где они уже находятся. Мы смотрим, что принес католицизм. В новейшее время он принес иезуитизм, а не Христианство.
13. В иезуитизме сильнее всего выражено одностороннее религиозное движение. Подумайте только, они постоянно выступают против действительно научного прогресса. Католическая церковь только в XIX веке официально признала коперниканское мировоззрение. Односторонняя религия чувствует: в науке, обращенной просто на внешний мир, возвещает себя Ариман. И это правомерный элемент церковной борьбы. Аримана не потеснить во внешней науке, не обращаясь к спиритуальному мировоззрению, это справедливо. Но, с другой стороны, встает неправомерный импульс одностороннего выступления религии против науки, такое одностороннее религиозное мировоззрение особенно одушевляется люциферическим элементом. Ибо стремиться к религиозному углублению и ненавидеть научное проникновение в духовный мир — это суть то, что хочет от людей Люцифер. Люцифер не смог бы лучше достичь своей цели, чем в том случае, когда все люди были бы ПРОСТО религиозны. Такая религиозность содержит в себе эгоистический импульс огромной силы, это эгоизм души, не тела.
ПРОТЕСТАНТИЗМ
1. Круги францисканцев; которые в папе видели некую символизацию антихриста. Затем во времена протестантизма это воззрение перешло к тем, кто в протестантизме видел спасение Христианства, а в римской церкви вероотступников Христианства. Прежде всего в самом папе они видели символ антихриста, а папа отплатил за это тем, что в Лютере видел антихриста.
2. Гусситы вели свою войну за республиканское Христианство не только против церкви, но и против нарастающей власти князей (феодалов). Но в протестантизме власть соединилась с религиозной неудовлетворенностью, дабы использовать ее в своих целях. Король в то время обладал незначительной властью.
3. Это является основным нервом протестантизма, что вера рассматривается рядом со знанием как нечто оправданное.
4. В Западной Европе и Америке протестантизм действует таким образом, что он, как чем-то само собой разумеющемуся, соответствует врожденным интеллигентным инстинктам, которые изживают себя более в политике, чем в религиозной жизни. Он не нуждается в особой структуре, чтобы там, либо здесь воспламенять реформаторские сердца; он не нуждается в реформации. Современный западный человек уже рождается протестантом, среднеевропейский человек дискутирует как протестант. Россия и протестантизм — несовместимы.
ВОСТОЧНАЯ ЦЕРКОВЬ
1. Единое начальное развитие в ходе времен разделилось на три потока: поток Святого Духа, поток Христа и поток Отца. Особенно отчетливо пошло вперед развитие по тока, направленного к Духу Святому, но это не было первым: первым по времени, естественно, было единство. И этот поток теперь в существенном воплощен в русской ортодоксальной церкви. Европейская, римская церковь имеет тенденцию до некоторой степени развивать принцип Христа. Лишь в новое время эта церковь пытается проникнуться и принципом Отца. Но поскольку она не знает внутренней связи, то правильного отношения Христа к Отцу здесь не находят. Односторонне принцип Отца лелеется в том духовном потоке, к которому примыкают Дарвин, Геккель и другие.
2. Восточное Христианство восприняло Бога Отца, хотя Его называют Христом. Римско-католическая европейская религия взяла Бога-Сына. А евангелическое Христианство имеет Бога-Духа. Ведь это в евангелическом Христианстве особенно дискутируют: как освободиться от греха? как человеку исцелиться от греха? Где господствует культ, там человеку приходится менее защищать религию, В Европе больше господствовало учение, чем исшедший из Рима культ, и оно выдержало трудные религиозные бои с магометанством. Магометанство, с его принципом одного Бога утверждает принцип судьбы, фатума, которому следует строго подчиняться, поскольку все определяемся Богом Отцом. По этой причине восточное Христианство с преобладанием в нем культа верности древним преданиям приводит к особому подчеркиванию Бога Отца. С большой силой эти люди Востока придерживаются Христа, но они переносят на Него свойство Бога Отца. Так в Восточной религии возникло воззрение: Христос — наш Отец. Учение хочет выражать в словах то, что принадлежит духовному миру или, по меньшей мере, что человеческое чувство может охватить в духовном мире. Учение — это суть то, к чему человек всегда хочет подступать со своим разумом. Культ же является чем-то таким, чем постоянно обладают, что остается более консервативным. И где особенно господствует культ, там религия носит консервативный характер. Так что можно уже сказать: восточная религия консервативна по своему характеру, более обращена на культ, чем на внутренний религиозный импульс, на религиозную жизнь в человеке, что более присуще западным религиям.