Суть дела (сборник)
Шрифт:
Но вдруг он проснулся посреди ночи от какого-то машинного гула и видит, что это бригада английских рабочих надраивает мраморные плиты, которыми выстлан пол второго подземного этажа. Выждав момент, когда англичане решили перекурить, Иван пригласил бригаду посидеть с ним за компанию на скамейке да потрепаться по-товарищески о том о сем, вместо того чтобы заниматься сравнительно ерундой. Он, даром что был простым буровым мастером, худо-бедно владел английским языком и мог даже на кокни поговорить.
Бригада сначала прохладно, даже настороженно отнеслась к его приглашению, но тут
– Предлагаю выпить, – сказал Иван, – за погибель мировой буржуазии и светлое будущее для всех трудящихся на Земле!
Работяги – они, видать, везде работяги, во всяком случае, англичане тотчас побросали свою технику и сгрудились вокруг четверти со сливовицей, а самый молодой, как водится, побежал в подсобку за стаканами и бутербродами с ветчиной.
Пока «уговаривали» бутыль, Ваня Подольский без обиняков проводил разъяснительную работу, как у нас выражались в далекие советские времена.
– Вот вы, товарищи, корячитесь на капитал, – говорил он, – и как будто так и надо, потому что это, видите ли, от века заведено. Нас в России теперь то же самое, безжалостно эксплуатирует буржуазия и все обирают, кому не лень. Но русский пролетариат, в отличие от вас, нет-нет да и покажет зубы, тем более что он вооружен опытом великого Октября. У нас, например, наладилась такая тенденция: если эксплуататор, не приведи господи, повысит норму выработки, то мы всей бригадой уйдем в запой…
Английские пролетарии, сильно подогретые винными парами, были настолько воодушевлены речами русского товарища, что, в конце концов, сговорились под утро проникнуть в VIP-зону и побить в мужском туалете венецианские зеркала.
О последнем сражении Великой Отечественной войны…
Формально эта священная война закончилась разгромом пражской группировки вермахта усилиями «власовцев» и советских танкистов под командованием маршала Баграмяна, но история – это одно, а жизнь – это совсем другая песня, и между ними такая же разница, как между джентльменом и босяком.
У Саши Горелова был замечательный отец: в пятнадцать лет он убежал из дома, бродяжничал с цыганами в Крыму, работал силового атлета в Киевском цирке, а затем выучился на военного летчика и в начале сорок четвертого года попал на фронт. Горелов-старший совершил около ста боевых вылетов и, главное, в течение двух месяцев нещадно бомбил Берлин.
Но это все присказка, собственно сказка состоит в том, что много лет спустя, уже в наше время, как раз в тот год, когда Саша Горелов проспорил на пари своего знаменитого орловского рысака Борьку, он надумал с горя посетить какую-нибудь экзотическую страну. Он сделал выбор, буквально ткнув пальцем в свой антикварный глобус, выправил визу, заказал билет на самолет и в скором времени улетел.
По прибытии в столицу небольшого островного государства, Саша Горелов занял номер в роскошной гостинице с бассейном, двумя ресторанами (европейской и местной кухни), сувенирными лавками, турецкой баней и, выпив для настроения полстакана коньяку, отправился побродить. Дорогой он купил себе соломенную шляпу, затем осмотрел какой-то древний храм, оккупированный обезьянами, полюбопытствовал на слонов, которые выделывали разные разности на потеху публики, и, вернувшись
Делать было решительно нечего, и тогда Александр решил посетить бассейн; если бы он знал, чем закончится это предприятие, он, наверное, предпочел бы вздремнуть от греха подальше или что-нибудь легкое почитать.
При бассейне был бар с горячительными напитками, и Саша после каждого купания прилаживался у стойки в чем был, именно в полосатых плавках на чреслах и в соломенной шляпе на голове. Каждый раз он заказывал двойной виски on rocks (то есть со льдом) и бутылку местного пива, вкусом похожего на прокисшее молоко.
И каждый раз то же самое проделывал его сосед по стойке, крупный мужчина, коротко стриженный, белобрысый, с розовой нашлепочкой на носу. Со стороны могло показаться, будто они соревновались между собой, кто кого перепьет и при этом не потонет в бассейне, – так азартно они прикладывались к горячительному, хотя в тогдашнем случае на кону отнюдь не было никакого орловского скакуна.
Мало-помалу разговорились на ломаном английском, безбожно перевирая конструкции и слова. Оказалось, что сосед был немец из Гамбурга по имени Лотарь Брамс, по профессии дамский мастер, по призванию шахматист. Слово за слово, договорились до приснопамятной войны между Советским Союзом и Третьим рейхом, и тут вдруг выяснилось, что отец Саши Горелова нещадно бомбил Берлин, а отец Лотаря Брамса два года бомбил Москву. Это открытие не могло пройти бесследно, тем более что Саша припомнил немцу Зою Космодемьянскую, а Лотарь обозвал русских грязными гуннами, и действительно: как говорится, под воздействием винных паров они сошлись в беспощадной схватке, которую можно с чистой совестью считать последним сражением Великой Отечественной войны. Лотарь орудовал бейсбольной битой, которую ему подбросил гад бармен, а Саша орал «за родину, за Сталина!» и лупил немца пивной бутылкой по голове.
Чета Васюковых долго собирала деньги на поездку к морю, которое никогда не видела их малолетняя дочка Маша, девочка любознательная, тонко чувствовавшая природу и развит'aя не по годам. Васюковы были примерные родители и считали священным долгом дать своей дочке все, что только можно дать при зарплате сменного мастера и швеи. Они учили ее баяну, водили в хореографический кружок при клубе Железнодорожников и частным образом учили испанскому языку. Наконец, они вздумали осчастливить ребенка, показав ему море, но не наше, Черное, на самом деле неопределенного, грязноватого цвета, а настоящее, Средиземное, синее-пресинее, как доморощенный василек.
Когда образовалась нужная сумма, Васюковы купили билеты до пресловутой Анталии, благополучно приземлились в пункте назначения и, едва разместившись в гостинице, отправились на пляж, чтобы сразу ошеломить девочку зрелищем воистину экзотической красоты.
Маша посмотрела и сказала:
– Мама, это и есть сине-море?
– Да, деточка, – отвечала родительница, – сине-море, син'eе не может быть!
– Очень хорошо. А теперь поехали к бабушке на дачу.
2011