Суть доказательств
Шрифт:
Потягивая мелкими глотками вино, мисс Харпер рассеянно смотрела на огонь. Элегантная и ухоженная, она служила живым дополнением к собранным в этой комнате прекрасным, стильным и дорогим вещам. Патрицианское лицо обрамляли серебристо-белые волосы. Высокие скулы, тонкие, выразительные черты лица, несколько долговязая, но гибкая фигура под бежевым свитером и вельветовой юбкой. Глядя на Стерлинг Харпер, никто бы не осмелился назвать ее старой девой.
Хозяйка молчала. Снег оставлял на оконном стекле следы своих холодных поцелуев, под карнизом глухо постанывал
— У вас есть родственники?
— Живых не осталось.
— Извините, мисс Харпер…
— Перестаньте повторять одно и то же, доктор Скарпетта.
Она подняла бокал, и в свете камина блеснуло кольцо с крупным изумрудом. Ее глаза смотрели на меня почти бесстрастно, от недавнего ужаса не осталось и следа. Самообладанию хозяйки можно было только позавидовать.
— Кэри следовало быть осторожнее, — вдруг произнесла мисс Харпер. — Самое поразительное для меня то, как это случилось. Никогда бы не подумала, что у кого-то хватит смелости пробраться к дому и поджидать его здесь.
— И вы ничего не слышали?
— Слышала только, как он подъехал. Потом ничего. Я подождала, а когда он не пришел, открыла дверь. И сразу же набрала «911».
— Ваш брат посещал другие места, кроме «Таверны Калпепера»?
— Нет. Он никуда больше не ходил. — Взгляд ее скользнул в сторону. — Я предупреждала его, напоминала об опасностях нашего времени. Понимаете, он всегда брал с собой наличные. А зацепить мог любого. У Кэри это отлично получалось. Обычно он не задерживался у «Калпепера» надолго. Час, самое большее, два. Говорил, что ходит туда за вдохновением, пообщаться с простыми людьми. После «Острого угла» Кэри больше нечего было сказать.
Я прочитала роман, когда училась в Корнеллском университете и сохранила только общее впечатление: готический Юг, насилие, инцест, расизм — все это подано через восприятие молодого писателя, живущего на вирджинской ферме. На меня книга подействовала угнетающе.
— Мой брат был из числа тех незадачливых талантов, которых хватило только на один роман, — добавила мисс Харпер.
— Такова судьба многих прекрасных авторов.
— Он прожил все в юности, — тем же бесстрастным тоном продолжала она. — После этого в нем ничего не осталось, кроме отчаяния доживающего свои дни человека. Каждая очередная попытка написать что-то новое заканчивалась провалом, бумага летела в огонь, и он сидел перед камином, насупясь и глядя, как пламя пожирает страницы. А потом бродил по дому, словно рассерженный бык. А потом снова садился за работу. Так продолжалось долгие годы.
— Вы слишком суровы к брату, — осторожно заметила я.
— Я так же сурова и к себе, доктор Скарпетта, — ответила она, когда наши взгляды встретились. — Мы с Кэри одного поля ягоды. Разница между нами в том, что я никогда не ощущала потребности анализировать то, что невозможно изменить. Он же постоянно копался в себе, препарировал собственную натуру, ворошил прошлое, изучал сформировавшие его силы. Тем и заработал Пулитцеровскую премию. Я же предпочитала не вести борьбу с очевидными
— Что же это?
— Род Харперов иссяк и исчерпал себя. После нас уже никого не будет.
Вино было недорогое, молодое бургундское, сухое и со слабым металлическим привкусом. Долго ли еще будут работать полицейские? Мне вроде бы послышалось урчание мотора. Приехали за моим «плимутом»?
— Я приняла это как волю судьбы — ухаживать за братом, заботиться о нем, как-то скрасить угасание семьи. Я буду скучать по Кэри только как по брату. И не собираюсь сидеть здесь и распространяться о том, какой он был чудесный. — Она отпила еще вина. — Вы, наверное, считаете меня холодной и бездушной.
Я бы, пожалуй, выразилась иначе.
— Ценю вашу откровенность.
— У Кэри было воображение, он мог испытывать сильные чувства. У меня нет ни того ни другого. Будь иначе, я бы не справилась. И уж определенно не смогла бы здесь жить.
— Живя в таком доме, чувствуешь себя отрезанным от мира, — сказала я, решив, что именно это имеет в виду мисс Харпер.
— Дело не в этом.
— Тогда в чем? — спросила я, доставая сигареты.
— Еще вина? — предложила мисс Харпер. Одна половина ее лица оставалась в тени, и оно казалось разрезанной пополам маской.
— Нет, спасибо.
— Нам не следовало сюда переезжать. В этом доме никогда не случалось ничего хорошего.
Пустота в ее глазах дышала холодом.
— Что вы намереваетесь делать, мисс Харпер? Останетесь здесь?
— Мне некуда идти, доктор Скарпетта.
— Думаю, продать Катлер-Гроув было бы нетрудно. — Мое внимание снова привлек портрет над каминной полкой. Девушка в белом платье загадочно улыбалась из полутьмы, словно намекая на одной ей известные тайны.
— Трудно отказаться от кислородной подушки, доктор Скарпетта.
— Простите?
— Я слишком стара для перемен. Слишком стара, чтобы стремиться улучшить свое здоровье и строить новые отношения. За меня дышит прошлое. Это моя жизнь. Вы еще молоды, доктор Скарпетта, но придет день, и вы тоже поймете, каково это — оглядываться назад. Вы поймете, что от этого не уйти. Увидите, что ваша личная история тянет вас туда, в знакомые комнаты, где и случилось то, что дало ход цепи событий, которые в конечном итоге разобщили вас с жизнью. Жесткие стулья былых несчастий со временем станут уютнее, а друзья, обманувшие ваши ожидания, ближе и роднее. Вы поспешите в объятия боли, той самой, от которой когда-то бежали. Вот и все, что я могу сказать. Так легче.
Я не могла это слушать и, чтобы сменить тему, спросила напрямик:
— Вы можете предположить, кто мог сделать такое с вашим братом?
Она молча смотрела на огонь.
— А как насчет Берилл? — не отставала я.
— Я лишь знаю, что до того, как это случилось, ее преследовали на протяжении нескольких месяцев.
— Нескольких месяцев? — недоверчиво переспросила я.
— Мы с Берилл были очень близки.
— И вы знали, что ее преследуют?
— Да. Ей угрожали.
— Она сама сказала вам об этом?