Суть Времени 2012 № 7 (5 декабря 2012)
Шрифт:
Стругацкие, во-первых, описали «Ч». Во-вторых, готовили и осуществляли вместе с другими взрыв, создавший «Ч». В-третьих, восславили «Зону Ч» (она же постсоветская Российская Федерация, терзаемая Ельциным, Гайдаром и другими «прогрессорами»).
Латынина, во-первых, благодарит Стругацких за этот труд. Во-вторых, работает на организацию очередного взрыва, который усугубит «ситуацию Ч», то есть перенимает эстафету у Стругацких и Ко. И, в-третьих… В-третьих, яростно борется за то, чтобы «Анти Ч» не было создано.
Ведь что нужно для того, чтобы «Анти Ч» не появилось? Усугубление регрессивных процессов — вот что! Нужно натравливать новых и новых тараканов на сознание обитателей
Объяснив читателю, почему и творчество Стругацких, и журналистика Латыниной имеют отношение к политической метафизике, я выражу свои соболезнования родным и близким покойного. И — рассмотрю «загадку Стругацких».
Загадка эта состоит в том, что люди бойкие, хваткие, чуткие к конъюнктуре и очевидным образом лишенные литературного таланта сумели оказать чудовищное воздействие на целое поколение. Или, точнее, на ту часть этого поколения, которая могла бы не допустить «перестроечного взрыва», сформировавшего на месте СССР гигантскую «Зону Ч», но, ощутив себя неким коллективным «прогрессором», с упоением осуществила взрыв. Особо тошнотворно то, что эти люди до сих пор проводят параллели между собою и сусально-пошлым придурком по фамилии Камерер, являвшимся по совместительству банальнейшим агентом спецслужб… прошу прощения — благороднейшим агентом блистательных и благотворных прогрессоров.
И дело тут не только в Гайдаре — родственнике Стругацких и их фанатичном почитателе. Дело во всем технократическом сословии, жадно потреблявшем стругацковщину и отравившемся оной. Советская власть посадила это сословие на очень скудный мировоззренческий паек и этим существенно испортила его вкус. Сословие, потеряв способность отличать тухлое от свежего, схватилось за Стругацких как за альтернативу диамату, истмату и научному коммунизму.
Сами Стругацкие начали с яростного восхваления коммунизма, а закончили столь же яростным и очень пошлым растаптыванием оного. С момента, когда Стругацкие начали с коммунизмом расплевываться (а они момент выбрали очень точно), обнаружилось, что они не только бездарные умники (ведь такие тоже бывают), а люди и поразительно неумные, и столь же поразительно пошлые. Оцените перл вчерашних почитателей коммунизма: «Дешевая колбаса делается из человечины». А дорогая из чего делается? Примерно миллиард людей подыхает с голоду на планете потому, что колбаса дорогая. Она не из этой человечины делается? Или эта человечина — не вполне человечина? Так сказать, человечина, потребная для питания американских «прогрессоров».
Начав с двусмысленного восхваления гуманизма (фраза «Гуманизм был скелетом нашей натуры», согласитесь, невероятно двусмысленна!), Стругацкие под конец ударились в очень определенный и крайне примитивный гностицизм. Что такое их роман «Отягченные злом»? Это гностицизм в чистом виде. «Гений и злодейство — две вещи несовместные», — говорил герой Пушкина. А мы добавим: «Гностицизм и гуманизм — две вещи несовместные». Итак, не только от коммунизма отказались Стругацкие, они отказались от гуманизма. И это не случайность. Это закономерность — делаешь первый шаг, за ним делаешь второй.
Стругацкие — трубадуры спецслужб. И не просто спецслужб, а определенного «Комкона», в котором легко узнается Пятое идеологическое управление КГБ СССР. Об особой приверженности к Стругацким руководителей именно этого управления известно слишком многое. Цинично-элитарный спецслужбизм, вульгарный гностицизм, антигуманизм и расплевывание с собственной коммунистичностью — вот что такое братья Стругацкие.
Цинично-элитарный спецслужбизм — это прогрессорство. Стругацкие убедили своего технократического читателя в
Стругацкие растлили эту молодежь. Конечно, потому что она сама хотела растлиться, но это не избавляет растлителя от ответственности.
А теперь перейдем от самих Стругацких к опусу госпожи Латыниной. Латынина — enfant terrible из семьи гуманитариев, прекрасно понимающих, что художественная цена Стругацким — копейка в базарный день. И вот это гуманитарное дитя, коему, в отличие от кондового технаря, лишенного литературного слуха, негоже сюсюкать по поводу «орла нашего Дона Ребе», ставит Стругацких на одну доску с Шекспиром и еще много кем.
Одновременно оборзевшая «критикесса Ч» Ю.Латынина поносит критику за то, что она выдумывает великие книги. Латынина путает Белинского с Гозманом и Гоголя с Чубайсом. Моцарта тоже выдумала музыкальная критика своего времени? Но почему же тогда обитатели Центральной Африки, не знакомые с западным музыковедением, стоят как зачарованные, слушая музыку Моцарта? Потому что у человека есть музыкальный слух. А также чувство художественной формы. Литературный слух. И вообще чувство прекрасного. Латынина хочет изобрести «эстетику Ч», беря за эталон худшие постмодернистские опусы.
И важно вовремя окоротить и саму барышню, и хомячковое креативное сословие, от лица которого она выступает. Хомячки вольны нисходить, если им так хочется. Но волочь за собой вниз людей (что синонимично понятию «обыдливать») и одновременно называть этих людей «быдлом», мы этим самым хомячкам обязаны помешать. Ибо если не помешаем, преодоление «Ч» невозможно.
А потому давайте договоримся, что великие книги создают не пробавляющиеся критикой существа, а художники и мыслители, призванные помогать Восхождению человечества. А также страстный спрос человечества на это самое Восхождение.
Что этот спрос заложен в существе человека. Что «эту песню не задушишь, не убьешь».
Что подлинно великая книга — средство восхождения человека.
Что подлинно великое слово человека приподнимает.
Что такое слово переводит в новое, более высокое качество то, без чего нет человечества — гуманизм.
Что сначала — этот таинственный инстинкт прекрасного, заложенный в человеке. А потом — миссия великой критики, помогающей человеку перейти от инстинктивного восприятия прекрасного к восприятию иному, еще более полному и глубокому.
«Гуманизм был скелетом нашей натуры», — ныли герои Стругацких, растаптывая гуманизм. А Гомер и Гете, Шиллер и Достоевский, Шекспир и Толстой — придавали гуманизму новое качество. И, опираясь на это качество, человек восходил. Великие писатели, даже проклиная гуманизм, возвеличивали его. «Литература — это ближайший родственник мифологии», — пишет Латынина. Да, ближайший. В том же смысле, в каком человек — ближайший родственник обезьяны. Поставив в один ряд Шекспира, Гоголя, Гете — и Стругацких с Толкиеном — Латынина подтвердила, что она и ей подобные — это регрессоры, то есть люди, опрощающиеся и тянущие в бездну опрощения других.