Суть Времени 2013 № 12 (23 января 2013)
Шрифт:
Приведем их аргументы чуть более развернуто. И отказавшись от привычного шельмования чудовищной, крепостнической, рекрутской армии, укажем на преимущества этой армии, которые замалчивают. А преимущества эти таковы.
Для солдат-рекрутов, из которых состояла прежняя армия, военная служба была фактически пожизненной профессией. Они были замкнутым военным сословием — со своими традициями, воспитанием, кодексом чести, спайкой и, между прочим, о чем сейчас говорят достаточно редко, достаточно высокими для той общественной организации социальными льготами.
Так, отдавая сына в рекруты, крестьянин и его
При этом, служа долгое время и приобретая боевой опыт, солдат становился профессионалом военного дела, а между ним и его командирами возникали подлинно человеческие (несмотря на социальное неравенство) отношения. В войнах того времени такая армия была непобедима.
Критики новой милютинской армии доказывали свою правоту не только словами, но и ссылками на негативный милютинский военный опыт. Ведь именно милютинская армия проиграла русско-японскую войну 1904–1905 гг… — войну со слабым (сравнительно с мощью, территорией, ресурсами России) противником.
Противники милютинского подхода справедливо утверждали, что новая массовая армия потому-то и проиграла войну, что отошла от петровско-суворовских традиций. Она состояла из плохо овладевших военным делом солдат, недоучившихся унтер-офицеров и полностью оторванных от общей «серой массы» дворян-командиров, то есть отражала наиболее слабые черты тогдашнего общества.
Эту массовую армию, утверждали высокопрофессиональные противники милютинского подхода, уже нельзя было просто бросить в бой, как прежних рекрутов-профессионалов — а уж дальше они сами знали, как побеждать. Эту массовую армию необходимо было теперь учить не только военному делу (что худо-бедно делалось). Нет, нужно было каким-то совершенно новым способом ускоренно укреплять ее боевой дух. Ускоренно, доходчиво и убедительно объяснять зеленым новобранцам смысл ведущейся войны, причем смысл весьма и весьма неочевидный. Этого сделано не было. Не было даже нащупано подходов к тому, как это делать.
В результате отправленные на войну с Японией солдаты не понимали, зачем и ради кого они сражаются за тысячи километров от родной земли. И огромные потенциальные возможности русского солдата — его стойкость, мужество, чувство долга — были бездарно растрачены на маньчжурских полях.
Однако противники милютинского подхода не смогли убедить руководство страны в своей правоте. И не только потому, что руководство не внимало голосу разума. Конечно, оно не внимало голосу разума. Если бы внимало, то мы бы не проиграли Первую мировую. Но были и другие причины, по которым был отвергнут подход, альтернативный милютинскому. Эти другие причины назовем стратегическими и правомочными. Но перед тем как их обсуждать, раскроем иные, нестратегические и неправомочные причины, из-за чего армия и дальше комплектовалась по накатанной милютинской схеме. Эти нестратегические и неправомочные причины таковы.
Первая — недоучет значения поражения в русско-японской войне.
Поражение в войне было сочтено казусом, случайностью. Ведь победившая Япония, убеждали царя военные руководители, к концу войны на самом деле была на грани истощения,
Вторая — подражание западным образцам строительства армий.
Массовые армии уже стали веянием времени. Страны Европы уже давно ввели у себя массовые армии — и делали на них главную ставку. В европейских армиях главенствующее место занимал вовсе не дух, а техника, не качество солдат, а количество. Под гигантское количество солдат в будущей войне и работала европейская промышленность: шла технологизация и модернизация оружейного дела, изобреталась невиданная прежде военная техника (пулеметы, скорострельные орудия, танки), появилась авиация как новый вид войск, полным ходом готовились запасы химических боевых отравляющих веществ и т. д.
Европа готовилась к войне совершенно нового типа — войне тотальной. И чем могли ответить противники Милютина?
Можно бесконечно перечислять преимущества традиционной российской армии и говорить о русском особом пути. И все это будет справедливо. Но чем русская армия должна была ответить на вызовы современности? Был ли этот вопрос в тех еще не до конца сформировавшихся условиях сформулирован четко или он мог повиснуть в воздухе, но его не могло не быть.
И этот вопрос возникает сейчас опять. Он возникает на каждом шагу, о чем бы ни шла речь — об армии, образовании, культуре, промышленности, методах управления обществом и экономикой. Везде критика справедлива, везде лица, копирующие западный подход, предлагают нам чудовищные, разрушительные копии, абсолютно неподходящие для русской действительности. И везде их противники не предлагают фактически ничего.
Скажут: «Как же ничего? Они предлагают вернуться к тому типу организации той или иной сферы нашей жизни (военной, в том числе), который существовал».
И тут можно сказать о третьей, стратегической, абсолютно правомочной причине, по которой руководство не могло ориентироваться на антимилютинцев.
Прежний тип армии существовал не в безвоздушном пространстве. Он был связан с другим типом жизни. То есть феодально-крепостническим устройством общества. И все фантастические преимущества рекрутской армии существовали до тех пор, пока существовало крепостничество. И крестьяне ценили освобождение от крепостной зависимости именно потому, что была крепостная зависимость. И служба в рекрутской армии была одним из основных механизмов освобождения крестьян от крепостной зависимости.
Да, солдатские дети становились свободными. Но они становились свободными в условиях несвободы, свойственной феодально-крепостническому обществу. А с его исчезновением уже нельзя было поощрять рекрута освобождением детей, потому что дети были свободны.
Крестьян освободили в 1861 году. Но их ведь и освободили потому, что Россия Николая первого, державшаяся за крепостническое устройство, проиграла. Потому-то их и начали освобождать. Другое дело, что их сначала бездарно не освобождали, а потом начали бездарно освобождать. Но их нельзя было не освобождать, с этим и так задержались.