Суть времени. Цикл передач. № 31-41
Шрифт:
А допустить этого сейчас нельзя.
Выпуск 34
Мне искренне хотелось бы обсуждать только высокую проблематику — Гегеля, Маркса, Вебера, Фромма — и двигаться вперёд только в этом направлении. Потому что я действительно считаю, что это, казалось бы, страшно абстрактно направление, на самом деле действительно важное. Только оно и является не абстрактным, а конкретным, практическим. Все наши практические рассуждения ничего не меняют в жизни. Мы можем на что-то посетовать, по какому-то поводу негодовать, что-то даже чуть глубже понять, но жизни это не изменит.
Однако есть ещё некая проблематика, которая является
Отнюдь не потому, что там обильно и неаппетитно упоминается ваш покорный слуга (это, наверное, тысячная статья на моей памяти, в которых упражняются разные граждане по поводу меня в нецензурных выражениях). А потому, что она является страшно важной с принципиальной, стратегической, экзистенциальной и какой хотите ещё точки зрения. И я попытаюсь это доказать.
Я попытаюсь доказать, что мы находимся на определённом перепутье, в определённый поворотный момент. И что сейчас наши противники быстро-быстро пытаются перегруппироваться и выработать новую идеологию, новую философию, новую нравственность, если хотите, — для того, чтобы перейти к беспощадной борьбе. Потому что они понимают, что в противном случае они всё проигрывают окончательно.
Так вот, статья Минкина как раз из этого разряда. Совершенно неважно, понимает ли это сам автор, но речь идёт именно об этом. Это такой манифест определённых сил, и его надо внимательно читать, продираясь сквозь неаппетитные выражения, нецензурщину, хамство и всё остальное, потому что это всё не главное. А главное — совсем другое.
Минкин пишет:
«Общество бурно обсуждает какую-то дерьмовую телевизионную игру. Два участника: Сванидзе и Кургинян. Ни разу передачу не видел, не знаю даже, на каком канале ее показывают. Зато слышал, как по радио обсуждали, и в газетах натыкался.
Всюду одно и то же: зачем Сванидзе согласился, если он всякий раз с треском проигрывает телевизионное голосование, и почему он проигрывает».
В тексте присутствует очень важна вещь. Минкин, человек, хоть и не уравновешенный, но вполне не лишённый определённых специфических дарований, сознательно берёт на вооружение формулу: «Ни разу передачу не видел, не знаю даже, на каком канале ее показывают. Зато…», — и так далее.
И в конце говорит: «Передача — дерьмо. Не смотрел, а знаю».
Это скрытая цитата, знакомая всем: «Я Пастернака не читал, но знаю, что он идеологически вреден…», — и так далее. В той скрытой цитате, которую демократы люто ненавидели, как вы помните, смысл заключался в следующем. Издания не было. Пастернака не издавали. Поэтому сказать, что его читали, — означало признаться в том, что читал самиздат. И диссиденты наши глумились по этому поводу: «Вот, не издали, а теперь надо осуждать! А как это осуждать? Осуждать нельзя, — это статья. А с другой стороны надо…»
Поэтому тогда говорилось: «Я не читал, но…», — и считалось, что это крайний признак идиотизма, во-первых.
И, во-вторых, что это произносящий такую формулу цепной идеолог, «пёс сталинизма», который рвёт всё в клочки — потому что властвует, потому что плевал на истину, потому что его не интересует ничто, кроме того, чтобы порвать горло противнику, порвать и растоптать. И властвовать, властвовать, властвовать…
Минкин
Так вот, такого рода скрытое цитирование (когда человек говорит: «Я уподобляюсь тем, кого я уже описал, как бесов. Я сам становлюсь бесом. Я сам становлюсь человеком, который рвёт горло любому, кто посягнёт на мою власть»), — не случайно. Люди понимают, что они проигрывают, что почва уходит из-под ног, что исчерпана эпоха двадцатилетия, бесславная, потерявшая язык, не ищущая аргументов. Она кончена. Сказать нечего. Ты ведёшь дискуссию, а на тебя смотрят и говорят: «Гад, гад, гад, гад, гад, гад, гад! Сволочь, сволочь, сволочь, сво…» И всё. Потому что больше уже сказать нечего. Нельзя по сотому разу повторять какие-то заезженные клише. Нельзя ещё и ещё раз воспроизводить аргументы, которые потеряли всякую общественную значимость.
А, главное, сам-то ты каков? Ты-то что сделал? Тебе-то какой отведён исторический срок?
И ничего — кроме жалкого, постыдного поражения. Кроме того, что что-то там пригрёб к себе ручонками — и кушаешь, кушаешь, кушаешь, лижешь, лижешь, лижешь, сосёшь, сосёшь, сосёшь эту кость, уже обглоданную кость капитализма…. Действуешь, как его маленькая-маленькая шавочка…. И всё. И ничего нет. А завтра и это кончится. И что же будет? Боже мой!..
И тогда шавочка превращается вдруг в обезумевшего волка, который хочет уподобиться волку другой эпохи. И говорит: «Да-да, я уподобляюсь — вот тот не читал, но знал, — и я не читаю, но знаю. Я тогда говорил, что тот плохой. А теперь я сам хочу быть таким плохим, как тот».
«Хочу быть как Ермилов», — говорит тем самым Минкин.
«Хочу, хочу!..» — он с этого начинает и этим кончает.
Ермилов — это был такой критик из советской эпохи. Как гласил известный анекдот, на двери его дачи было написано: «Злая собака». И кто-то приписал: «И беспринципная».
Так вот, смысл в этом — «хочу быть таким, таким вот отвязанным, рвущим на части, ненавидящим; только таким; и расписываюсь в этом в первых и последних строках сего письма».
Дальше открываю и читаю: «Сперва отвечу на вечный упрёк: мол, если человек передачу не видел (то есть он понимает уже, что говорит крамолу, он её сознательно говорит — С.К.)… не видел, то не имеет права называть ее дерьмом и даже думать так не имеет права. Я и дерьмо не пробовал, но уверен, что и на ощупь оно дерьмо, и на запах, и на вкус.»
Значит, он начинает нервничать, употреблять сильные выражения, потому что очень слабая логика… Но что он это «не пробовал» — это непонятно… ну, нюхал… а если не пробовал, не нюхал, не видел, то что? Ему о нём рассказывали? Что он имеет в виду? Он обязан зарегистрировать явление. А как театральный критик обязан его увидеть своими глазами. Он понимает, что то, что он говорит, стыдно. Но ему хочется именно так кривляться, потому что как-то ведь надо кривляться, как-то надо прикрыть ужас, который внутри. А ужас этот ого-го какой!..