Суть времени. Том 1
Шрифт:
Если бы существовала эта схема, то миру и человечеству пришел бы конец. Поскольку эта схема иллюстрирует одно: капитализм, продлевая себя за Модерн, продлевая свое господство за его пределы, все равно превращается в фашизм, гностицизм, в демонтаж единства рода человеческого, он ничего другого сделать не может. В пределах этих трех проектов не может происходить ничего! (рис. 17).
России,
Потому что остаточный Модерн существует сегодня только на Большом Дальнем Востоке (здесь много бедного, молодого, дисциплинированного населения).
В Контрмодерне России тоже места нет (точнее, если оно и есть, то это ужасное место).
В Постмодерне ей явно нет места. Никакого! Но даже если бы ей было место в Постмодерне, все равно это мир ужаса. Это социальный, политический, геополитический, метафизический ад. О чем тоже говорит Фромм: мир, в котором любовь уже не преодолевает отчуждения, — это ад, по христианскому определению.
Но в том-то и дело, что есть четвертый проект! Кроме Постмодерна, Контрмодерна и Модерна, есть четвертый проект (рис. 18).
Назовем его Сверхмодерн. И дальше, уже в следующем разговоре, обсудим, что это такое. Пока же скажем, что этот четвертый проект, проект «Сверхмодерн», включает в себя нечто новое, чего ни в каком коммунизме не было (рис. 19):
— нечто, отброшенное из коммунизма и советскости еще в советскую эпоху;
— нечто, скомпрометированное в постсоветскую эпоху и теперь постепенно оправдываемое (это и есть основное);
— нечто, не введенное в советскую коммунистическую систему ни в советскую эпоху, ни в постсоветскую, ни при Ленине, ни при Сталине, ни при Хрущеве и прочих, ни потом. ществовавшее, но скомпрометированное в постсоветскую эпоху) — составляют фундамент проекта «Сверхмодерн». Это посткапитализм, в любом случае. Это посткапиталистические перспективы, о которых говорили давно, как бы их ни называли: «эпоха когнитариата», «информационное общество», «меритократическое общество»… Но это уже не капитализм.
Капитализм кончается, он умирает. Нет капиталистических семей, передающих наследство по-настоящему, как общее дело — как передавала когда-то семья Рокфеллера и другие семьи. Нет этики капиталистической. Много чего нет.
Итак, капитализм умирает, возникает посткапитализм. И это и есть четвёртый проект — Сверхмодерн. И он удивительно созвучен тому, что делалось в советское время. Снова повторю, что именно обрушение советской «балки» завалило всемирный модерн. С 1991 по 2001 год. Десять лет на это понадобилось, и это было сделано.
Теперь о том, что нам нужно (рис. 20).
Нам
Нужен субъект, тот, кто реализует этот проект, — высоко организованная социальная группа, которая объединена идеалами, ценностями и целями данного проекта.
Нужна технология (как будет реализован этот четвертый проект).
Нужны ресурсы (за счет чего будет реализован четвертый проект? За счет чего будут созданы те или иные инструменты его реализации?)
И нужен человеческий материал.
Нельзя создать самолет из глины. Но если есть глинозем, то ты выплавишь алюминий и создашь из него самолет любого качества. Глинозем есть, а алюминия пока очень мало для самолетов.
Нужно это пятиединство: цель (проект); субъект; технология; ресурсы; человеческий материал.
Теперь возникает вопрос: «Но что же делать? За работу! Если есть проект, то давайте обсуждать его».
Но мало обсуждать его. Потому что проект — это великая цель, воодушевляющая людей, глубоко мотивирующая их на действия, трансформирующая их человеческую природу. А стратегической, идеальной цели вообще не может быть, если нет Идеального. Цель рождается только в рамках такого Идеального, которое действительно функционирует в человеческом сознании, мобилизует его.
Если повреждено Идеальное (а в этом и была цель перестройки, регресса, вот этой чечевичной похлебки), то цель вроде как умом понимается, а человека по-настоящему не мобилизует.
Задача противника — обрушение Идеального вообще. Он этим и занялся, он не только советское Идеальное рушил. Он рушил Идеальное вообще. По крайней мере, он хотел лишить его мобилизующей силы. Если Козырев прямо сказал: «Обсуждали национальную идею, потом решили: какая ни будет, начнется это чертово воодушевление, зачем оно нужно? И решили: пусть деньги будут национальной идеей…» На Совете Безопасности, при Ельцине, решили, что деньги должны быть национальной идеей. Прямая формула криминального государства: Золотой Телец, город Желтого Дьявола. Проклинали-проклинали, потом сами решили строить.
Итак, если не будет восстановлена мобилизующая сила Идеального, то все наши проекты — это игрушки, и ничего больше. Значит, перед нами стоит триединая задача.
Первое. Мы должны обсуждать действительность. Все глубже и глубже сверять ее с нашим понятийным аппаратом. Все глубже и глубже понимать, как работает этот понятийный аппарат. Это и есть политическая философия, философия, переходящая в политику.
Второе. Это должно быть освоено и проработано группами на местах. Без этапа марксистских кружков не обойтись. Я не говорю, что нужно снова Маркса изучать. Я уже сказал, что Маркс во многих пунктах оказался неполон… Это связано с тем, что он просто не мог до конца ощутить масштабы зла, которое может развернуться в мире, и изощренность этого зла. Так вот, теория изучается в кружках. Нужен кружковый этап создания политического и социального субъекта. Если этот этап не пройти, вообще ничего не будет. Не будет — и всё.