Суть времени. Том 1
Шрифт:
Как заново это все объединять? Традиционное общество рушится. Рушатся все его скрепы. А люди хотят сохранить общность и государство. И что тогда они изобретают? Они изобретают новую, очень мощную и в чем-то неслыханную по отношению ко всем предыдущим общность под названием «нация».
Нация — это не народ. Нация — это как бы «народ минус вера». Это идентичность, уже не построенная на вере. А на чем же она тогда строится? Нация — это как бы «народ минус традиция». Пушкин писал: «Привычка — душа держав». Нет привычки как души державы, а что же есть? Возникает новый регулятор. Этим регулятором является писаный, строгий закон.
А в этот момент, поскольку народ как форма трещит по швам, всё летит в обратном направлении: на месте народа появляются народности, а на месте народностей появляются племена. Всё летит чуть не к родовой структуре. Государства распадаются.
Аббат Сийес, обращаясь в 1789 г. к французам в известной брошюре «Что такое третье сословие?», говорил примерно следующее: «Не пора ли нам прогнать угнетателей — франков с нашей земли? Мы галлы, мы не германское племя — мы великие кельты, галлы. А нас оседлали эти чертовы франки. Так давайте изгоним франков!» Он имел в виду Марию Антуанетту, ее род королевский. Но никогда впоследствии французский Конвент не санкционирует подобного рода речи, потому что обращение «галлы», «франки» — это уже адресация к племенам. Кельты… франки… германские племена… Вот ко всему этому запрещено обращаться. Нельзя подчеркивать: «мы — Прованс», «мы — Лангедок», «мы — Окситания», «мы — Вандея». В этих землях говорят зачастую на языках, довольно сильно отличающихся друг от друга, и подогревать это «местное» начало запрещено.
Когда буржуазия вместе с якобинцами приходит в мир, она приносит идею нации. И начинает рубить головы на гильотине каждому, кто пытается отделить территорию. Не только Корсику от Франции, но и Нормандию, Прованс, любую другую. Она-то одержима созданием новой территориальной целостности, великого национального государства. В этом государстве запрещено говорить о том, кто какого роду-племени, запрещено говорить о галлах, франках, ок-ситанцах, аквитанцах, бог еще знает ком. Ведь когда всё это оживает, распадается народная общность.
Народ дышит империей, как бы она ни называлась. Нация начинает дышать новой формой национального государства. И это национальное государство, окончательно утвердившись в Европе в конце XVIII — начале XIX века, дальше начинает завоевывать весь мир. Но оно же является национальным, а не племенным, не родовым.
Я два месяца как приехал из Вьетнама. У меня перед глазами карта вьетнамских народностей, непохожих друг на друга, говорящих на разных языках. Они все объединены в национальное государство Вьетнам.
Сунь Ятсен, понимая, что Китай распадается, что ханьцы — это ханьцы, маньчжуры — это маньчжуры, а уйгуры — это вообще нечто совершенно отдельное, сформулировал принцип «пяти лучей». Он запретил распри между ханьцами и маньчжурами и кем угодно еще. И он их объединил. Они все образовали единую великую китайскую нацию.
В Индии — индийская нация, индийцы. В Индии не говорят: «Мы — индусы», потому что индусы — это религия. А там несколько сот миллионов людей, исповедующих ислам (Индия — государство с очень большим исламским населением.) Индийцы очень часто не понимают друг друга, южные и северные племена говорят на разных языках. Но ведь единое государство скреплено этим понятием о великой индийской нации!
Модерн принес нацию как
В этом смысле националисты — все. Нет не националистов.
Вопрос о том, есть ли нация? Для того чтобы в России появилась нация, в ней должна произойти модернизация. Нация — и субъект, и продукт модернизации. Модернизация не происходит — нет нации.
На протяжении веков русские нацией не были. Они были народом с великой православной миссией, имперским гиперэтносом. В Советском Союзе они все равно превратились в имперский фокус советской структуры. Империя может быть очень разная, как я говорил уже много раз. Она может быть демократическая, даже либеральная. Она может быть авторитарная, теократическая, монархическая. Это просто форма, в которой есть «потолок» — великая идея, на котором висят «люстры» отдельных народностей и племен, объединенных этой идеей.
Если «потолок» коммунизма рушится, советская империя распадается. Какое общее дело решили сделать народы, собравшись в единую империю? Коммунизм построить. Если общего дела нет, почему надо сидеть всем вместе? Так какое государство мы создаем? Мы хотим создать национальное государство? Это труднейшая задача. Почему она труднейшая? Потому что есть анклавы, на территории которых живут люди, не желающие признавать себя русскими. Даже в национальном смысле…
Национализм — не племенной охранительный рефлекс, а национализм заключается в том, что есть единство языка, гражданства, политической идентичности, исторической идентичности и «священных камней». Больше ничего нет, все остальное запрещено к рассмотрению. С этого начинается национализм. Посмотрите на Францию. Это классическое национальное или националистическое государство, которое держится за все эти основания, потому что понимает, что без них потеряет целостность. И эти основы заложены Великой Французской революцией.
Но Чечня, а также другие части нашего государства, причем отнюдь не только расположенные у одной из границ — например, Татарстан, Башкирия, — не хотят в этом смысле стать элементами национального государства. Они органически входили в империю.
Для того чтобы переделать Россию в национальное государство, нужен не только модерн, нужны якобинцы в XXI веке. А это XXI век! Легко болтать про репрессии и глубокие зачистки за кружкой пива и там же травить анекдоты про братство народов. Это мы знаем с советской эпохи. Хорошо на эту тему веселиться в тот момент, когда есть крепкий каркас государства. А когда его нет? И когда эти 2% с «тараканами» начнут учреждать что-то заново, они же просто всё развалят! Всё.
Достаточно понять, что если отделить Северный Кавказ от России, то обнажается Волга. Происходит взрыв по Волге — и всё, территория разламывается на две плиты, ведь все трубопроводы сходятся между Башкирией и Татарстаном. Это конец, это голод на Европейской равнине, это общегосударственный хаос. Кроме того, любой нормальный националист грезит расширением державы. А что же это за национализм, который грезит ее уменьшением? Это что такое?
Все очень просто. Я ведь уже описал эту «пирамиду».