Суворов и Кутузов (сборник)
Шрифт:
Даву с каждым днем все больше отставал от Наполеона и в Вязьме поплатился за это. Платов, бывший со своими казаками в авангарде русской армии, которым командовал Милорадович, окружил у Вязьмы корпус Даву. Даву спасся от окончательного разгрома лишь потому, что к Платову не успела подойти пехота.
Наполеон, услыхав сзади орудийные выстрелы, понял, что у Даву завязалось серьезное дело, но не пошел, как сделал бы раньше, ему на выручку, а остался в Славкове. Из Вязьмы вернулся на помощь Даву вице-король Евгений Богарне. Вместе с Понятовским
Маршалы решили отступать. Милорадович на их плечах ворвался в Вязьму, захватив пленных и большой обоз.
Наполеон передал арьергард пылкому Нею.
Даву обиделся: Ней и Даву, так не схожие друг с другом, были издавна не в ладу.
Прикрывая дальнейшее отступление, Ней убедился, что «великая армия» не существует.
Утром на следующий день откровенный и прямодушный Ней так и донес императору.
Наполеон никак не хотел примириться с мыслью, что его армия деморализована. Накануне, во время боя под Вязьмой, он в тиши своей кареты составил такой приказ:
«Если неприятельская пехота будет следовать за движениями армии, то его величество намерен напасть на нее, опрокинуть и частию взять в плен. С этой целью он избрал позицию посредине между Славковом и Дорогобужем. Завтра с рассветом император будет на ней с гвардией. Император разместит войска таким образом, чтобы их прикрывал арьергард маршала Нея и они могли бы со всею артиллерией двинуться на неприятеля, тогда как он будет предполагать, что перед ним находится один арьергард».
Для этого он приказал маршалам отправить все обозы вперед к Дорогобужу (как будто это был нормальный воинский обоз, а не огромный табор) и приготовить войска к сражению (словно можно было вернуть отсталым, деморализованным и безоружным солдатам их былую силу).
Ней приехал к императору и по-солдатски откровенно сказал ему:
– Вы хотите драться, государь, а у вас уже нет больше армии!
Бессмысленный приказ пришлось отменить.
То, что когда-то называлось «великая армия», продолжало свой постыдный бег на запад.
В эти дни Наполеон получил неприятнейшие известия из Парижа о заговоре генерала Мале. Мале, распространив слух о смерти Наполеона, хотел захватить власть, но был схвачен и расстрелян.
Наполеон встревожился заговором не на шутку: он двенадцать лет правит, у него родился сын – наследник Наполеон II, а кто-то может покушаться на его императорскую власть!
– Когда имеешь дело с французами или с женщинами, нельзя отлучаться на слишком длительное время, – наставительно сказал он Бертье.
После заговора Наполеон еще больше уверился в том, что надо спешить в Париж. С этой неудачной кампанией в России надо кончать любыми средствами, чтобы не потерять больше.
И тут, как назло, впервые
Было не очень холодно – при Прейсиш-Эйлау та же армия прекрасно выдержала не такую вьюгу и холод, но снег действовал вообще на психику солдат. Пессимисты и трусы готовы были сделать из него трагедию, несмотря на то что до Смоленска осталось всего лишь полсотни верст.
Первый снег внес еще большее расстройство в среду полуголодных солдат.
Наполеон послал своего адъютанта полковника д’Альбиньяка посмотреть, что происходит в арьергарде.
Д’Альбиньяк вернулся и доложил, что только итальянская гвардия похожа на воинскую часть, в остальных полный беспорядок: солдаты не слушаются приказов офицеров, офицеры не повинуются генералам.
– У генерала Матье свои же солдаты украли ночью из-под головы ранец.
– Полковник, я не посылал вас собирать сплетни! – грубо оборвал недовольный император.
Его уши привыкли к победным реляциям, а не к такой грубой и горькой прозе. Он не хотел слушать, но д’Альбиньяк сказал правду: правильного военного строя уже не существовало. Двигались не в шеренгах, а группами, компаниями, объединенные старой дружбой или новой корыстью: четыре-пять стрелков шли вокруг одной клячи, на которой лежала их поклажа – еда и награбленное добро. Они готовы были защищать эту клячу до последнего патрона. На ночлеге происходило сплошное воровство, грабеж и даже убийства из-за куска конины.
Больше всех бедствовали женщины: лепешка из мякины стала для солдата желаннее и дороже любой привлекательной женщины.
Наполеон послал самого Бертье еще раз посмотреть на марше корпуса.
Принц Невшательский написал рапорт о том, что видел. Он подтвердил все сказанное полковником д’Альбиньяком и заключил:
«Такое положение, усиливаясь постепенно, дает повод опасаться, что, если не будут приняты немедленные меры против него, у нас не будет войск, способных для битвы».
Вся надежда оставалась только на Смоленск. И вот вдали показались колокольни Смоленска.
9 ноября Наполеон с гвардией вошел в Смоленск.
Он тотчас же велел запереть крепостные ворота и никого не впускать.
Гвардия стала получать припасы – их раздавали день и ночь.
У городских ворот собрались огромные толпы изнуренных, голодных солдат и офицеров армейских корпусов, спешивших к Смоленску. Это были закопченные дымом бивачных костров, небритые, заросшие бородами, с воспаленными, красными от дыма и ветра глазами люди. В театральных костюмах, в шалях, салопах, ризах, укрытые попонами, рогожами, они с ожесточением стучали в ворота прикладами, эфесами сабель, кулаками и посылали проклятия на всех европейских языках Наполеону и его интендантам. Они казались не солдатами, а шайкой бандитов, выпущенных из тюрьмы.