Суворов и Потемкин
Шрифт:
Прибыв в Копыл, Суворов столкнулся с ужасающим санитарным состоянием находившихся там войск. Смерть косила солдат Воронежского пехотного полка, еще в июле занявшего копыльский ретраншемент. Суворов не скрыл от Потемкина причин бедствия и назвал виновников — генерал-майора Ф. П. Филисова и командира воронежцев полковника Никифора Рахманова. «Простите, Светлейший Князь! что моими выражениями Вашу Светлость обременяю; для меня нет гнуснее сего порока (лени, нерадивости, праздности.— В.Л.), и я лучше сам смерть приму, нежели видеть страждущее человечество; соизволили сами мне то правило предписать»,— читаем мы в донесении Суворова Потемкину от 25 августа. Ко всем этим бедам прибавилась неудачная попытка захватить Шагин-Гирея на Тамани. Беспечность Филисова позволила бывшему хану бежать за Кубань. «Я смотрю на сие с прискорбием, как и на другие странные в вашем краю происшествия,— писал Потемкин,— и рекомендую наблюдать, дабы повеления, к единственному вашему сведению и исполнению преданные, не были известны многим» [37] . В ответ на жалобы Суворова
37
Петрушевский. Т. 1. С- 231—232.
«По службе Ея Императорского Величества малые мои труды ожидали от Вашей Светлости только отдания справедливости,— откликнулся Суворов письмом от 18 августа, посланном с марша при Ангалы.— Но Вы, Светлейший Князь! превзошли мое ожидание: между сих великих талантов великодушие Ваше превосходит великих мужей наших и древних времян». Похоже, что мнительный генерал-поручик, болезненно переживавший неудачу с переселением ногайцев, хотел скрыть свою тревогу за преувеличенными комплиментами по адресу начальника.
Ровно месяц провел Суворов в Копыльском компанаменте, готовя войска к походу. Лазутчики добывали сведения о местах кочевий мятежных ногайцев, о военных приготовлениях турок, усиливавших гарнизон крепости Суджук-Кале. От турок тянулись нити к предводителям ногайских орд. Чтобы застать мятежников врасплох, не дать им уйти в горы, Суворов, чей военный талант знали и уважали на Кубани не только друзья, но и враги, распустил слух о том, что он якобы отбыл в Полтаву «для войны с немцами» и что войска его готовятся к походу на Дон, на зимние квартиры. А войска между тем скрытно, ночами передвигались к устью Лабы, где их поджидали донские казаки.
В ночь на 1 октября началась переправа через Кубань. Пехота переправлялась вброд, конница и казаки вплавь. По дну реки перевезли пушки. Разведка и квартирмейстерская служба были на высоте. Каждый знал свой маршрут, свое место в общем порядке. Ногайцы, кочевавшие в урочище Керменчик на правом берегу Лабы, ничего не подозревали и были застигнуты врасплох. Бой превратился в побоище. Особенно беспощадно рубились донцы. Из окружения удалось прорваться лишь Тав-султану с небольшими силами. Но вскоре он был настигнут отрядом генерал-майора М. Н. Леонтьева из Кавказского корпуса и разбит наголову. Дерзкий и талантливый предводитель мятежных ногайцев погиб. Среди убитых при Керменчике мурз — всего двадцать один человек — был цвет ногайской конницы, переставшей существовать как грозная военная сила. В Прикубанье наступило затишье.
Войска возвращались на зимние квартиры — на Дон и в Воронежскую губернию. Теснимые горскими народами ногайцы уходили все дальше в турецкие владения на Кавказе. Значительная их часть возвратилась под защиту русских укреплений.
Мирные годы накануне большой войны.
1784-1787 гг.
Егерская каска 1786-1796 гг.
Новый 1784 год начался добрым предзнаменованием. 8 января турецкий султан Абдул-Хамид дал письменное согласие на признание власти России над Крымом. Эта дипломатическая победа, закреплявшая результаты многолетней борьбы за присоединение Крымского ханства, была обеспечена напряженной деятельностью Потемкина и его соратников в 1783 г. Следует помянуть и усилия Я. И. Булгакова — российского посланника в Константинополе — сумевшего воспользоваться обстановкой и добиться от Порты признания Кубани и Тамани за Россией. 22—24 января в Тифлисе царь Ираклий ратифицировал Георгиевский трактат, закрепив протекторат России над Картли-Кахетинским царством, объектом притязаний Порты и Персии, терзавших христианский народ. Утверждение России на берегах Черного моря открывало блестящие экономические и торговые перспективы для страны. Каким контрастом выглядели эти достижения по сравнению с Версальским миром, заключенным 3 сентября (23 августа) 1783 г. Изнурительная война, длившаяся несколько лет, привела к потере Великобританией богатейших провинций в Северной Америке. Испания, Нидерланды и особенно Франция, выступившие на стороне Северо-Американских Соединенных Штатов, добились некоторого ослабления своей колониальной соперницы — Англии, но сами не приобрели ничего и вышли из войны с большим расстройством финансов.
Императрица, писавшая осенью 1783 г. Потемкину «Дай Боже, чтоб ты скорее выздоровел и сюда возвратился. Ей, ей, я без тебя, как без рук весьма часто. Паче всего, зделай милость — побереги себя», поспешила закрепить положение своего соправителя. 2 февраля 1784 г. Потемкин был назначен президентом Военной коллегии и пожалован в чин генерал-фельдмаршала. Тем же днем помечен указ об обращении Крыма в Таврическую область (губернию) и о назначении князя генерал-губернатором новой провинции.
14 февраля Суворов поздравил своего начальника: «Великой Императрицею увенчание высоких талантов Вашей Светлости новою степенью меня, Вам наипреданнейшего, в восторге моем ободряет
После трудов на Кубани служба в дивизии, расположенной в центре Европейской России, была равносильна застуженному отдыху. Суворов благодарит Потемкина «за оказание милости» и просит извинения за то, что «самолично сего не учинил». Их свидание могло состояться где-то иа юге, куда генерал-фельдмаршал поскакал в начале апреля 1784 г., чтобы лично руководить обустройством вверенных его попечению губерний. На юге свирепствует язва, и Екатерина предписывая Потемкину учредить строгие карантины, просит его избегать опасных мест. Но уже в июне мы видим Потемкина в Карасу-Базаре, где он открывает Таврическое губернское правление. По его поручению военный инженер Н. И. Корсаков, строивший Кин-бурнскую крепость, начинает работы по устройству нового губернского города Симферополя. Главное внимание Потемкина притягивает Севастополь, официально основанный по его предложению 10 февраля 1784 г. Именно здесь поспешно создается новая база растущего Черноморского флота.
Кажется, Суворов умышленно разминулся с Потемкиным. На то были свои причины. 21 апреля генерал-поручик прибыл в Москву и остановился в доме генерал-губернатора графа З.Г. Чернышева, о чем и донес Потемкину. У Суворова в столице был собственный дом у Никитских ворот, но в этом доме остановилась его жена Варвара Ивановна, ждавшая ребенка. О настроении Суворова свидетельствует коротенькая записка, сохранившаяся в бумагах начальника канцелярии Потемкина В.С. Попова. Она написана по-французски и помечена 21 мая 1784 г. «Мне наставил рога Сырохнев. Поверите ли?» [38]
38
ПИБС. с. 385.
Наступил новый и последний акт семейной драмы Суворова. Мы почти ничего не знаем о секунд-майоре Белозерского полка Иване Ефремовиче Сырохневе. Не был ли он среди офицеров Ейского укрепления в те страшные дни, когда Варвара Ивановна Суворова и ее маленькая дочь пережили нападение Тав-султана? Не с того ли времени начался роман Варвары Ивановны с Сырохневым, роман, поставивший крест на семейной жизни Суворова? По прибытии в Москву он подал прошение прямо в Синод, обвинив жену в связи с Сырохневым и обещая представить «обличающее ее свидетельство». 29 мая Суворов прискакал в Петербург. «Имею честь Вашей Светлости донесть, что Александр Васильевич Суворов приехал сюда неожидаемо, желал представлен быть Государыне для принесения благодарности за орден,— уведомил Потемкина Турчанинов 1 июня.— И как здесь ни графа Валентина Платоновича (Мусина-Пушкина.— В. Л.), ни Безбородки не было, то он просил Александра Дмитриевича (Ланского.— В. Л.) о представлении его. Почему и приказано быть ему к столу. По выходе Государыни к столу по обычаю своему представился он двоекратным земным поклоном и, будучи весьма милостиво принят во время стола разговором, вышед из-за стола, повалился паки в ноги и откланялся. На другой день ездил в Гатчину и, зделав то же самое, уехал сегодня в ночь в Москву. Причину приезда своего объяснил так: видеть матушку, поблагодарить за все милости и посмотреть дочь свою». Турчанинов говорит далее, что он решил повидаться с Суворовым, поехал к нему и узнал, что тот находится у преосвященного митрополита Гавриила. «Будучи же там, узнал, что прежнее бешенство в семейных делах его не токмо возобновилось, но и превзошло всякие меры. Володимерской дивизией он весьма доволен и благодарен. Впрочем, кроме семейных огорчений, ни о чем он не говорил и уехал довольный» [39] . 6 июня Суворов самолично отписал Потемкину о своих делах, умолчав о семейном разладе: «Я был в Санкт-Петербурге пасть к Высочайшим стопам и был принят милосердно. Ныне еду в мои деревни, прикосновенные расположению шестой дивизии. Приятность сей праздности недолго меня утешить может. Высокая милость Вашей Светлости исторгнет меня из оной поданием случая по Высочайшей службе, где я могу окончить с честью мой живот».
39
ЗООИД. Т. 9. С. 241.
Еще не прибыв к 6-й Владимирской дивизии, Суворов уже начинает тяготиться «праздностью» и мечтает о новом трудном деле. В своих «Психиатрических этюдах из истории» известный дореволюционный ученый П. И. Ковалевский высказал интересные суждения о характере полководца. «Суворов жил идеей и для идеи! Всю свою жизнь отдавал военной службе и войскам. В военное время и в походах Суворов не знает усталости и утомления. Ни непогоды, ни невзгоды для него не существовали. Он был всегда счастлив, доволен и прекрасно настроен. Хуже бывало в мирное время. Не было дела, не было живого захватывающего интереса. Суворов томился, Суворов скучал, хандрил и капризничал» [40] .
40
Ковалевский П. И. Психиатрические этюды из истории. 5-е изд. СПБ., 1899—1901. Т. 2. С. 109.