Суворов и Потемкин
Шрифт:
Но даже изнуренный смертельной болезнью, Потемкин не выпускает из рук управления армией и флотом. 18 сентября помечен его ордер контр-адмиралу Ушакову о мерах дисциплинарного воздействия на капитана 2-го ранга Д. Н. Сенявина. Дело тянулось с весны, когда любимец Потемкина, его генеральс-адъютант Сенявин, отличившийся в набегах на турецкие торговые суда у самых турецких берегов, надерзил командующему эскадрой Ушакову. Контр-адмирал отдал приказ выделить с каждого корабля по нескольку здоровых и знающих дело моряков для укомплектования команд вновь построенных судов. Сенявин со своего корабля негодных к службе и получил выговор Ушакова в приказе по флоту. Вспыльчивый Сенявин подал Потемкину официальное прошение о производстве расследования по поводу обвинения его Ушаковым «в ослушании». Ушаков в свою очередь подал официальный рапорт. «Дерзость и невежество флота капитана Сенявина, нарушающие и порядок и долг службы, подвергали его тяжкому наказанию,— говорилось в ордере Потемкина. — Я приказал его арестовать и готов был показать над ним примерную строгость закона, но Ваше о нем ходатайство из-за уважения к заслугам Вашим удовлетворяю я великодушную Вашу о нем просьбу и препровождаю здесь снятую с него шпагу, которую можете ему возвратить, когда заблагорассудите. Но подтверждаю при
«Только решительное вмешательство Потемкина,— отмечают публикаторы документов Ушакова,— положило конец конфликту и поставило Сенявина на свое место. Своим ходатайством о Сенявине Ушаков устранил угрозу суда... Морской историк В. Т. Головачев в своем труде «История Севастополя, как русского порта» приводит выдержку из необнаруженного нами письма Потемкина по этому поводу: «Федор Федорович. Ты хорошо поступил, простив Сенявина. Он будет со временем отличным адмиралом и даже, может быть, превзойдет самого тебя» [194] .
194
Адмирал Ушаков. Сб. документов из серии «Русские флотоводцы». М., 1951. Т. 1. С. 536—537.
Замечательный человеческий документ: Потемкину оставалось жить всего несколько дней, но он показывал своим подчиненным пример того, каким должен быть начальник: строгим, справедливым, умеющим ценить таланты и способности своих сослуживцев, направлять их на пользу дела. Остается добавить, что Сенявин сделался лучшим учеником и последователем Ушакова, наследником его славы.
Турецкая сторона уведомляет Потемкина о скором приезде своих представителей. Это те же лица, которые только что — 4 августа — подписали в Систове мирный договор с австрийцами. Идет согласование процедурных вопросов. Потемкин назначает полномочных представителей России на переговорах: Самойлова, Рибаса и Лошкарева.
Он решает перенести переговоры из Ясс в небольшое местечко Гущу, неподалеку от города. В Гуще дипломаты Петра I были вынуждены подписать унизительные условия Прутского мира, спасая окруженную турками и татарами русскую армию во главе с императором. Прошло восемьдесят лет. С сознанием исполненного долга Потемкин смывал позор прутской катастрофы. Накануне открытия мирной конференции Потемкин скончался.
Приступы лихорадки возобновились у Потемкина еще по дороге на юг. В письмах императрице он не скрывал серьезности своей болезни. Ответные письма Екатерины наполнены мольбами о том, что Господь избавил ее от такого удара, о котором она «и думать не может без крайнего огорчения». По мере того, как в Петербург приходили новые свидетельства о тяжелом течении болезни Потемкина, ее беспокойство росло. Она отстаивает всенощную в Невской обители, делает богатые вклады, молится в надежде, что Бог поможет и спасет ее мужа и соправителя. Но все чаще и чаще видит Храповицкий слезы на ее лице.
«Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Бескрайне меня беспокоит твоя болезнь. Христа ради, ежели нужно, прими, что тебе облегчение, по рассуждению докторов, дать может. Да, приняв, прошу уже и беречь себя от пищи и питья, лекарству противного. Бога прошу, да возвратит тебе скорее силу и здоровье. Прощай, мой друг.
Платон Александрович тебя благодарит за поклон и весьма тужит о твоем состоянии. С имянинами тебя поздравляю и посылаю шубенку». Сознавала ли она, что в письмах, наполненных заботой о здоровье Потемкина, она бередила его душевные раны, передавая ему поклоны от Зубова. Да и сам Потемкин, которому оставалось жить считанные дни, не забывал передать поклон Платону Александровичу, к которому так привязалась его жена, его Государыня. Ни шубенка, ни письмо Екатерины (помеченное 30 сентября) уже не застали Потемкина в живых. 4 октября он продиктовал Попову последнее письмо императрице: «Матушка Всемилостивейшая Государыня! Нет сил более переносить мои мучения; одно спасение остается — оставить сей город, и я велел себя везти к Николаеву. Не знаю, что будет со мною. Вернейший и благодарнейший поданный..,» Подписи нет. Рукой Потемкина сделана приписка. Буквы прыгают, с трудом поддаются прочтению, «Одно спасение уехать» [195] .
195
PC. 1876. Дек. С. 652.
12 октября в Петербург прискакал курьер. Всего за семь суток промчался он от Ясс до столицы. Он очень спешил. Он вез весть государственной важности. «Курьер к пяти часам пополудни,— записывает в дневнике Храповицкий,— что Потемкин повезен из Ясс и, не проехав сорока верст, умер на дороге, 5 октября, прежде полудни. Слезы и отчаяние. В 8 часов пустили кровь».
В 8 часов во дворце собрался Совет императрицы. Безбородко объявил, что государыня «в этот самый вечер получила известие о кончине генерал-фельдмаршала князя Григория Александровича Потемкина Таврического и потому указать изволила, чтобы Совет представил свои мнения относительно распоряжений по сему случаю, как по начальству над армией, так и по мирной с турками негоциации». Сознавая ответственность момента, Безбородко вызвался отправиться на юг и заменить на переговорах покойного. 16 октября он поскакал в Яссы. В тот же день Храповицкий записал в дневнике: «Продолжение слез. Мне сказано: «Как можно Потемкина заменить. Все будет не то. Кто бы мог подумать, что его переживут Чернышев и другие старики? Да и все теперь, как улитки, станут высовывать головы». Я отрезал тем, что все это ниже Ее Величества. «Так, да я стара. Он был настоящий дворянин, умный человек, меня не продавал; его неможно было купить».
Смерть Потемкина произвела огромное впечатление в Европе и в Турции. Английский парламент прервал свои заседания. Верховный везир Юсуф-паша, сторонник войны, не забывший Потемкину Крыма, связывал с его именем победы русской армии и флота. Он предлагал султану Селиму III разорвать мирные условия и попытать счастья, так как главного предводителя русских — победоносного Потемкина — нет в живых.
Официальная версия о смерти Потемкина гласит, что болезнь, сведшая его в могилу, была рецидивом болотной
196
ГПБ С-Щ. Ф.73. Д.315.
Памятная медаль в честь заключения мира с Турцией в 1791 г.
Что можно сказать об этом? Известный русский историк Василий Алексеевич Бильбасов долгие годы собирал материалы для истории Екатерины II. Монография должна была состоять из 12 томов. Бильбасову удалось опубликовать два тома, посвященные молодости императрицы, ее жизни при дворе Елизаветы Петровны, перевороту 1762г. и первым годам ее царствования. Двенадцатый том вобрал в себя библиографию. Приведенная выше записка никак не комментирована. Действительно, при Потемкине в последние недели его жизни находились врачи — российский подданный Тиман и француз Массо. Они были при князе не первый год и пользовались его доверием. Вопреки утверждению Рерберга, Тиман не уехал за границу, а жил и умер в России. При Александре I он был назначен лейб-медиком, что свидетельствует о доверии к нему. Статья о Тимане помещена в «Русском биографическом словаре».
Биографии Массо найти не удалось. Известно, что в начале Второй русско-турецкой войны он добровольно приехал в Россию и заслужил уважение Потемкина, просившего императрицу наградить талантливою хирурга за его помощь раненым. Именно Массо вырезал у Суворова пулю из шеи после Очаковского дела.
Версия об отравлении Потемкина требует специального исследования. Одно можно сказать с уверенностью: обвинение Екатерины в отравлении мужа и соправителя пускает исследователей по ложному следу. Крик отчаяния, вырвавшийся из уст императрицы при известии о смерти Потемкина, самый тон ее последних писем Потемкину красноречивее всех свидетельств говорит о том, что значила для нее эта потеря. Сохранилось письмо Екатерины барону Гримму, написанное в два с половиной часа утра 13 октября, т.е. через несколько часов после получения известия о смерти Потемкина. «Снова страшный удар разразился над моей головой. После обеда, часов в шесть, курьер привез горестное известие, что мой выученик, мой друг, можно сказать, мой идол, Князь Потемкин Таврический умер в Молдавии от болезни, продолжавшейся целый месяц. Вы не можете себе представить, как я огорчена. Это был человек высокого ума, редкого разума и превосходною сердца. Цели его всегда были направлены к великому. Он был человеколюбив, очень сведущ и крайне любезен. В эту войну он выказал поразительные военные дарования: везде была ему удача — и на суше, и на море. Им никто не управлял, но сам он удивительно умел управлять другими. Одним словом, он был государственный человек: умел дать хороший совет, умел его и выполнить. Его привязанность и усердие ко мне доходили до страсти; он всегда сердился и бранил меня, если, по его мнению, дело было сделано не так, как следовало... В нем были качества, встречающиеся крайне редко и отличавшие его между всеми другими людьми: у него был смелый ум, смелая душа, смелое сердце. Благодаря этому мы всегда понимали друг друга и не обращали внимания на толки тех, кто меньше нас смыслил. По моему мнению, Князь Потемкин был великий человек, который не выполнил и половины того, что был в состоянии сделать...» Через неделю она признается тому же адресату: «Теперь вся тяжесть правления лежит на мне» [197] .
197
РА. 1878. Кн. 3. С. 198-199
Платона Зубова трудно заподозрить в добром пристрастии к Потемкину. Много лет спустя он жаловался своему управляющему на Потемкина, который якобы помешал ему сделаться вдвое богаче: «Хотя я победил его наполовину, но окончательно устранить с моего пути никак не мог,— сетует Зубов, — А устранить было необходимо, потому что императрица всегда сама шла навстречу его желаниям и просто боялась его, будто взыскательного супруга. Меня она только любила и часто указывала на Потемкина, чтоб я брал с него пример» [198] . По общему признанию современников блеск царствования Екатерины II померк со смертью Потемкина. Державин, которого Зубов сумел втянуть в интриги против Светлейшего, искупил свою вину знаменитым «Водопадом» — поэтической эпитафией на смерть Потемкина.
198
PC. 1876. Сент. С.43.