Суворов и Потемкин

Лопатин Вячеслав Сергеевич

Это стихотворение впервые увидело свет в 1805 г. без имени автора. Лишь через шестьдесят один год напечатан другой стихотворный отклик Державина на смерть Суворова, в котором венценосный гонитель героя прямо назван тираном.

Заключение

 Памятная медаль в честь побед Суворова. Художник К. Леберехт. 1791 г.

Век просвещения заканчивался бурно. Не успели отгреметь залпы прощального салюта над могилой Суворова, как из Италии пришла весть о разгроме австрийцев при Маренго первым консулом Французской республики Наполеоном Бонапартом. Российский император Павел неожиданно пошел на сближение с диктатором Франции и стал готовиться к совместному походу в Индию. В разгар подготовки этой

безумной авантюры Павел был убит офицерами-заговорщиками. Через три года Наполеон провозгласил себя императором французов. В новой войне Россия в коалиции с Англией, Австрией, Швецией и Неаполитанским королевством выступила против захватнической политики Наполеона в Европе. Скоротечная кампания 1805г. начинается окружением и капитуляцией австрийской армии при Ульме, а заканчивается катастрофой при Аустерлице. Русские войска терпят тяжелое поражение. Австрия выбита из борьбы. Через год наступает черед Пруссии. В молниеносной кампании хваленая прусская армия, взятая за образец покойным российским императором, подверглась полному разгрому. Сражения идут вблизи от русских границ. Наконец, в 1807г. изнуренные борьбой соперники заключают Тильзитский мир. Наполеон намеревался стереть Пруссию с карты Европы, но уступил просьбам своего союзника — Александра. Потерявшая большую часть своих владений Пруссия переходит в разряд второстепенных государств. Сбылись предсказания Суворова, сделанные им после погубленной политиками кампании 1799 г.: «Если еще раз начинать войну с Францией, то надобно вести ее хорошо. Если поведут ее худо, то это будет смертельный яд. Тысяча раз лучше ее не предпринимать по прежнему. Всякий, вникнувший в дух революции, был бы преступником, если бы о сем умолчал. Первая большая война с Францией будет и последней» [230] .

230

Фукс. С. 4—5.

Пророческие слова. Эгоизм Австрии и двойная игра Великобритании привели к тому, что почти вся континентальная Европа оказалась во власти Наполеона, рассадившего на тронах вассальных государств своих родственников. Прикрытая флотом Англия продолжает борьбу, посылая сухопутные войска на поддержку непокорившихся испанцев. Оккупанты с чудовищной жестокостью подавляют народную партизанскую войну на Пиренеях.

Россия, воспользовавшись передышкой на Западе, в ходе войн со Швецией и Турцией улучшила свои стратегические позиции на севере и на юге. Но угроза вторжения неумолимо надвигается из-за Немана. «Я буду владыкой вселенной,— заявляет достигший зенита могущества Наполеон,— остается только Россия, но я раздавлю ее!»

Русским людям пришлось осознать непривычную истину: увенчанная победами на протяжении последних ста лет русская армия не просто потерпела поражения от французов,— встал вопрос о независимости и государственной целостности России. Наряду с мерами по совершенствованию организации вооруженных сил страны, проведенными в 1806—1811 гг., большое внимание было уделено наследию русской военной школы. В самый канун Отечественной войны одна за другой выходят книги о Румянцеве, Потемкине и, разумеется, о Суворове. Ведь именно ему довелось помериться силами с французами и доказать на полях сражений преимущество русского военного искусства. В упомянутых книгах нет и намека на вражду Потемкина к своему гениальному подчиненному. Так, например, в книге В. Левшина о Потемкине говорилось: «Что касается до Военной части, то нельзя сказать, чтобы он не ревностно исполнял должность президента при Государственной Военной коллегии, ибо он усовершенствовал Российскую армию в внутреннем ее устроении, дисциплине, в оружии и в маневрах. Суворов, находившийся в великом уважении у Потемкина и твердо им поддерживаемый, был в рассуждении сего последователем его правил и остался непобедим» [231] .

231

Левшин В. Жизнь генерал-фельдмаршала князя Григория Александровича Потемкина-Таврического. СПб., 1811. Ч. 2. С. 133.

Эти публикации давали отпор психологическому наступлению, развернутому Наполеоном. Искусно раздуваемые печатью оккупированной Европы победы императора должны были деморализовать всех, кто попытался бы противостоять самой отлаженной военной машине мира. Напоминание о славных победах Румянцева, Потемкина, Суворова вселяло веру в сердца русских воинов, в рядах которой еще служили ветераны, помнившие Очаков, Рымник, Измаил, Прагу, Треббию, Нови. Потемкинскую и суворовскую школу прошли такие известные военачальники, как Багратион, Раевский, казачий атаман Платов и многие другие генералы и офицеры. Наконец, далеко не случайно в самый тяжелый момент войны во главе армии по требованию общественного мнения был поставлен Кутузов —

Маститый страж страны державной, Смиритель всех ее врагов, Сей остальной из стаи славной Екатерининских орлов [232] .

История вынесла свой приговор в 1812 г.: русский народ и его армия разгромили

завоевателя, слывшего непобедимым, спасли народы Западной Европы от наполеоновской тирании. С подъемом патриотического чувства связывались надежды на коренные реформы России и прежде всего на отмену крепостного права.

232

Пушкин. Т. III. С. 267

Но император Александр не воспользовался благоприятным моментом. С оглядкой он провел освобождение крестьян в остзейских губерниях и остановился. Сказались непомерные международные обязательства, взятые от имени России в посленаполеоновской Европе: заботы «Священного союза», устройство «Царства польского» отвлекали силы и внимание от коренных преобразований дома. Парализовав деятельность реформаторов, Александр I по сути дела спровоцировал активность радикальных элементов среди дворянства.

Восстание декабристов вызвало ответную волну реакции и заставило правительство Николая I, понимавшего необходимость отмены крепостного права, прибегнуть к охранительным мерам. Крестьянская реформа прорабатывалась в глубокой тайне специальным комитетом без участия общественности. Торжество реакции надолго определило отношение правящих кругов к армии. Еще Александр I начал насаждать муштру и палочную дисциплину, как средство подтянуть военных, «избаловавшихся» за границей. Лучшие офицеры и генералы пытались противостоять новому натиску гатчинцев. Знаменитый генерал М.Ф. Орлов, подписавший от имени русского царя акт капитуляции Парижа, в приказе по 16-ой пехотной дивизии писал: «Обратимся к нашей военной истории: Суворов, Румянцев, Потемкин, все люди, приобревшие себе и отечеству славу, были друзьями солдат и пеклись об их благосостоянии. Все же изверги, кои одними побоями доводили их полки до наружной исправности, все погибли или погибнут» [233] . Вскоре Орлову, как многим другим заслуженным героям Отечественной войны пришлось покинуть армию. На их место выдвигались фрунтовики, солдафоны — ведь Александр Павлович, как и его преемник Николай Павлович, были гатчинцами, ставившими форму выше духа. Отказаться от Суворова — символа непобедимости русской армии — было невозможно. Но невозможно было принять созданную им вместе с Румянцевым и Потемкиным систему обучения, воспитания и боевого использования войск, основанную на широком почине каждого солдата и офицера. Поэтому в новых жизнеописаниях Суворова наметилась тенденция приглушить конфликт полководца с гатчинцами, с Павлом I, и, напротив, раздуть вымышленную вражду к нему Потемкина и даже Румянцева.

233

Гершензон М. О. История молодой России. M., 1908. С. 33

Окончательно версия о завистливом враге Суворова — «всесильном временщике» Потемкине сложилась в 40-е годы под бойким пером Полевого. Искусно драматизировав очаковскую размолвку, Полевой подхватил и обыграл версию о столкновении Суворова с Потемкиным после Измаила — анекдот, впервые рассказанный через 25 лет после самой встречи в Яссах. Зато конфликт с Павлом, закончившийся опалой и ссылкой, был подан в высшей степени дипломатично. «Пылкий в гневе, но великодушный» император «по-царски умел сознаваться в ошибках,.. Несколько слов его с Суворовым в одно мгновение могли разрушить все коварные умыслы врагов»,— пишет Полевой, рассказывая о кончанской ссылке.

А вот как подается возвращение опального полководца из Новгородской глуши в Петербург: «Царь-рыцарь... милостью и ласкою будто хотел наградить Суворова за претерпенные им страдания». И, наконец, последняя опала, ускорившая смерть Суворова: «Сердце царево в руце Божией»,— говорил мудрый царепевец. Не смеем разгадывать, какие причины внезапно изменили милости и благорасположение императора Павла. Не было ли здесь тайного умысла врагов, клеветавших на великого человека» [234] .

234

Полевой С. 214—215.; 226; 312—313

Пристрастный тон Полевого очевиден. Не случайно в своей «Истории Суворова» Полевой не решился привести письмо Александра Васильевича Попову со словами: «Долгий век Князю Григорию Александровичу!.. Он честный человек, он добрый человек, он великий человек! Щастье мое за него умереть!» Письмо, отысканное и опубликованное самим же Полевым десятью годами раньше [235] .

Разумеется, полностью исказить роль Потемкина в отечественной истории было невозможно. Его значение для юга России было неоспоримо, что прекрасно понимало большинство образованных русских людей. В 1836 г. в Херсоне был открыт памятник Потемкину, изваянный знаменитым И. П. Мартосом. На страницах журналов нередко появлялись письма и документы князя Таврического, его переписка с Суворовым и другими деятелями екатерининского века. Были и попытки создать биографии Екатерины II, Потемкина, Румянцева, Суворова. Но все эти попытки носили наивный характер, соответствующий уровню развития исторической науки.

235

Русская вивлиофика Н. Полевого. М., 1833. Т. 1С. 359—360