Суворов. Чудо-Богатырь

Васильев П. В.

Де Ларош на первых порах сдержал свое слово. Встретясь на следующий день с графиней на балу в австрийском посольстве, он не показал и вида, что знает ее.

Осведомился даже об ее имени и просил представить его прелестной княгине и ее жениху.

Князю Сокольскому он не понравился: нахальство сквозило во всех движениях маркиза.

— Дорогая Анжелика, мне этот французик не по душе, — заметил он невесте, — было бы хорошо, если бы можно было избавиться от знакомства с ним, я слышал, он просил позволения быть у тебя с визитом.

— Да,

но что я могла ему отвечать?

— Конечно, принять его неизбежно, но поддерживать дальнейшего с ним знакомства мне не хотелось бы: у него на лице написаны все пороки.

— Однако ты большой физиономист, — отвечала Анжелика, улыбаясь, — я знаю его несколько по Парижу и могу сказать, что ты не ошибся. Удивляюсь, как французское правительство могло назначить такого человека в посольство?

Де Ларош не замедлил с визитом, но явился не днем, а под вечер. Графиня была одна и ожидала приезда жениха и Вольского.

Де Ларош явился в возбужденном состоянии, по-видимому, он не спал ночь и с бала уехал на пирушку, длившуюся до вечера.

Удивленная графиня встретила его презрительным взглядом.

— Что вам нужно?

— Вот как вы стали со мною разговаривать! Заплатили деньги и думаете, что со мною можно поступать, как с лакеем… Нет, сударыня, вы забываете, что я дворянин и представитель французского правительства.

— Я ничего не забываю и не хочу вас оскорблять. Я спрашиваю, что вам от меня нужно? Вы взяли деньги и обещали забыть меня. Вы дали мне слово дворянина.

— Да, дворянина, но дворянин тогда не знал, что вы так чертовски богаты, и продешевил. Теперь я желаю исправить свою ошибку и пришел еще поторговаться.

— Знаете ли, маркиз, я вам еще дам денег, но о них с вами сегодня говорить не буду — вы пьяны, завтра к вам заедет капитан Вольский и вручит столько денег, сколько вам понадобится, и сообщит условия, на которых вы их получите. Только берегитесь их не выполнить, вам придется дело иметь не со мной, а с капитаном. С ним шутить нельзя, а впрочем, вы сами это увидите.

— Я вашему слову верю, дорогая княгиня.

— В таком случае до свидания…

— Ты гонишь меня, как собаку…

— Замолчите, убирайтесь вон…

— Но я люблю тебя, люблю больше денег. Правда, я мерзавец, — говорил он заплетающимся языком, — но тебя не будет любить так твой русский князь, как я… Прогони его, дай мне свою любовь и увидишь, что я не буду мерзавцем, да и нужды в том не будет, ты так богата.

— Убирайтесь вон, — кричала графиня, убегая от старавшегося поймать ее маркиза. — Помогите! — кричала молодая женщина.

В это время вошли князь Иван с Вольским. Увидя невесту спасающуюся от объятий пьяного француза, он пришел в ярость. Схватив маркиза за ворот, он стремительно вытащил его в переднюю и вытолкнул за двери.

— Вы оскорбляете не только французского дворянина, но и французского короля, это вам даром не пройдет, — захрипел маркиз пьяным голосом.

Вольскому

стоило большого труда удержать рассвирепевшего приятеля.

— Видишь ли, дорогая моя, — говорил несколько успокоившейся Анжелике князь Иван, — я был прав, считая этого негодяя олицетворением всех пороков… Явиться к молодой даме в дом с визитом в нетрезвом виде и делать наглое признание в любви, ведь это варварство…

Вспыльчивый князь Иван вскоре, впрочем, успокоился и старался успокоить невесту, мрачен был один только Вольский.

— Дуэли не избежать, — говорил он князю Ивану, возвращаясь домой.

— Что же я должен был делать? Дуэль так дуэль, по-настоящему с таким мерзавцем и драться не следовало бы, но он дворянин и член французского посольства… Если пришлет секундантов — я направлю их к тебе, условься с ними.

— Ладно, — со вздохом отвечал Вольский.

Тяжелое предчувствие мучило молодого человека, он вспоминал исповедь графини, в которой насильственная смерть отца и мужа являлись неожиданно… Дуэль жениха тоже неожиданность…

Глава XXIX

Через день после столкновения князя Сокольского с маркизом де Ларошем на опушке небольшой березовой рощицы у Нарвской заставы на рассвете остановилась карета. Из нее вышли четыре человека и направились в глубь рощицы.

Пройдя сажен двадцать, приезжие достигли небольшой полянки, покрытой мерзлым снегом.

— Здесь? — спросил один из приезжих.

— Здесь. Место уединенное и вообще удобное. Не расстегивайся, однако, замерзнешь, труднее будет парировать удары.

— Не замерзну, мне слишком жарко…1 Кровь бурлит при воспоминании об этом негодяе, — отвечал князь Сокольский своему секунданту Вольскому.

— Вы уж, князь, успокойте вашу кровь, — вмешался в разговор доктор. — Плохо дерется тот, у кого кровь бурлит. Напротив, вы должны быть рыба рыбой.

— Легко сказать, Евгений, — продолжал затем князь, обращаясь к другу, — от этой дуэли я не ожидаю серьезных последствий, но на земле нет ничего невозможного. Может и со мной случиться несчастье… тогда ты умело подготовь матушку и Анжелику, а если мне не суждено будет остаться в живых — будь ей другом. Положим, я знаю, что ты и теперь ей предан, тем не менее прошу тебя, если бы понадобилась Анжелике в чем-либо твоя помощь — спеши к ней. — Молодой капитан молча пожал другу руку.

Вдали показалась карета.

Она остановилась там, где и первая, и маркиз де Ларош, щегольски одетый, в сопровождении своих секундантов быстро направился к месту дуэли.

Противники молча поклонились друг другу, и секунданты, обменявшись между собою несколькими словами, расставили их по местам.

По команде скрестились две шпаги. Скрестились и как бы застыли в воздухе. Никто не желал нападать первым, оба предоставляли эту честь друг другу. Было очевидно, что и маркиз и князь опытные фехтовальщики.