Суворов
Шрифт:
«[Милость] не питает [верноподданного] заслуги, когда сей, яко каженик, теряет свои преимущества… Я Генерал Генералов. Тако не в общем генералитете. Я не пожалован (в фельдмаршалы. — В. Л.) при пароле», — делится с Хвостовым Суворов. И следует вывод: «Фельдмаршал понижается».
Цель этих скоропалительных пожалований — умалить авторитет самого популярного вождя армии, принципиального противника павловских военных реформ по прусскому образцу.
Двадцатого декабря был сделан первый выпад императора против Суворова — отмена собственного повеления о назначении его шефом Суздальского пехотного полка. Затем один за другим следуют выговоры: за посылку офицеров курьерами, за увольнение их в отпуск без разрешения императора, за аттестацию их для производства
«Сколь же строго, Государь, ты меня наказал за мою 55-летнюю прослугу! Казнен я тобою стабом (штабом. — В. Л.), властью производства, властью увольнения от службы, властью отпуска, знаменем с музыкою при приличном карауле, властью переводов. Оставил ты мне, Государь, только власть Высочайшего указа 1762 году [33] », — записывает свои мысли Суворов 11 января 1797 года.
У него уже созрело решение: воспользовавшись предоставленным дворянам правом не служить, попроситься в отставку. Но он не может бросить дело всей своей жизни. Он знает, что на него смотрят тысячи глаз. Суворов подает рапорт о предоставлении ему годичного отпуска. Следует сначала отказ, затем требование немедленно отправиться в Санкт-Петербург. И тогда он подает прошение об отставке. В ответ летит приказ, отданный Павлом 6 февраля 1797 года: «Фельдмаршал граф Суворов отнесся к Его Императорскому Величеству, что так как войны нет и ему делать нечего, за подобный отзыв отставляется от службы».
33
Имеется в виду Манифест «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», освобождавший его от обязательной службы.
Поход в Европу не состоялся. Из Северной Италии шли тревожные вести. 3—4 (14—15) января австрийцы потерпели тяжелое поражение в битве при Риволи. Вся Северная Италия была завоевана Бонапартом. Российский посол в Вене граф Андрей Кириллович Разумовский посылал Суворову газеты и другие сведения об Итальянской кампании с просьбой сообщить свое мнение. 27 февраля Суворов отвечает:
«Бонапарте концентрируется — Гофкригсрат его мудро охватывает от полюса до экватора. Славное делает раздробление, ослабевая массу.
Не только новые, но и старые войски штык не разумеют, сколько гибельный карманьольский не чувствуют. Провера пропал. Святейший и отец (римский папа. — В. Л.) в опасности. Альвинций к Тиролю, дрожу для Мантуи, ежели Эрцгерцог Карл не поспеет. Но и сему не надобно по артиллерии строиться, а бить просто вперед… О, хорошо! ежели б это при случаях внушали…»
О себе же он сообщает: «Я команду сдал. Как сельский дворянин еду в Кобринские деревни в стороне Литовского Бржеста».
Прогноз великого полководца сбывался с поразительной точностью: австрийский главнокомандующий Альвинци, посланный на помощь запертому в Мантуе фельдмаршалу Вурмзеру, был отброшен в сражении при Риволи. А через день при Фаворито корпус под командованием фельдмаршал-лейтенанта маркиза Проверы капитулировал. Вскоре сдалась крепость Мантуя, считавшаяся ключом к Северной Италии, с укрывшейся в ней армией Вурмзера. Французы вторглись в Австрию и стали угрожать Вене. 7(18) апреля было подписано Леобенское перемирие между эрцгерцогом Карлом и Бонапартом. А в октябре генерал Бонапарт вырвал у австрийцев мир, оставив за Францией созданные на территории Италии марионеточные республики.
В это время Суворов уже находился в своем белорусском имении «Кобринский Ключ», подаренном ему Екатериной II за Польскую кампанию. В сочиненной Полевым биографии полководца описано его прощание с Фанагорийским полком:
«Повинуясь воле монарха, трогательно разстался с товарищами своими Суворов. Его любимый Фанагорийский полк был выстроен на площади Тульчинской. Суворов явился перед полком в фельдмаршальском мундире, во всех орденах, обратил речь к солдатам, прощался с ними, увещевал их быть верными Государю, послушными начальникам.
Солдаты плакали. Суворов подозвал одного из них к себе, обнял, зарыдал и побежал в свою квартиру. Почтовая тележка стояла уже готовая. Суворов сел в нее, и тройка помчалась».
Эта сцена послужила основой для прекрасного эпизода советского фильма «Суворов», снятого в самый канун Великой Отечественной войны режиссером Всеволодом Пудовкиным. До того малоизвестный артист Николай Черкасов, тезка и однофамилец знаменитого исполнителя роли Александра Невского в одноименном фильме режиссера Сергея Эйзенштейна, потряс зрителей, создав на экране мужественный и одновременно трогательный образ гениального полководца. Эпизод прощания с солдатами — один из самых волнующих в фильме.
Но муза истории Клио — упрямая дама.
«Прощания этого вовсе не было, — повествует адъютант фельдмаршала А.А. Столыпин в 1844 году. — Я один находился при Графе, когда он в 1797 году марта 1-го дня в три часа по полудни отправился из Тульчина. Это мне памятно и тем, что тогда он перекрестил меня, поцеловал в лоб и, ударив по плечу, сказал: "Бог милостив, мы еще послужим вместе!" К моему несчастию, сего не случилось. Д.Д. Мандрыка, П.Г. Тищенко, П.П. Носков и Ставраков (адъютанты Суворова. — В. Л.), бывшие уже в отставке, отправились в пять часов утра за Графом в Кобрин. Проводов никаких не бывало!»
Престарелый ветеран ошибся в дате выезда Суворова из Тульчина, поскольку лишь 3 марта Суворов отправил императору донесение: «Всемилостивейший Государь! Во ожидании увольнения на Всеподданнейшие мои прошения, которое по слуху уже и воспоследовало, отдавши давно уже команду, на сих днях еду я в Кобринские мои деревни. Вашему Императорскому Величеству, Всеподданнейше донося, повергаю себя к священнейшим стопам». Но сам рассказ не вызывает сомнений.
В конце марта Суворов был уже в Кобрине, где его нашло семейное известие, которого он ждал с тревогой и радостью: 5 марта его Наташа родила сына, названного в честь деда Александром.
«Христос воскресе, — писал он зятю. — Вы меня потешили тем, чего не имел близ семидесяти лет: читая, дрожал… Наташа, привози Графа Александра Николаевича ко мне в гости, а он пусть о том же попросит своего батюшку, твоего мущину».
А 22 апреля в Кобрин прискакал отставной коллежский асессор Юрий Николев с предписанием императора: «Ехать Вам в Кобрин или другое местопребывание Суворова да его привезть в Боровицкие его деревни, где и препоручить Вындомскому (боровичскому городничему. — В. Л.), а в случае надобности требовать помощи от всякого начальства».
На следующее утро фельдмаршала увезли, даже не позволив ему сделать распоряжений по имению. 12 мая петербургский генерал-губернатор Николай Архаров рапортовал императору о доставлении Суворова 5-го числа в Боровичи и водворении его в купленном еще его отцом селе Кончанском, расположенном в лесной глуши на границе Новгородской и Тверской губерний.
КОНЧАНСКАЯ ССЫЛКА
Ссылка длилась почти два года. Николев доносил о каждом шаге Суворова. Тому было запрещено ездить в гости к соседям. Появлявшихся в округе офицеров арестовывали и доставляли в Петербург на допрос к Павлу. Правда, верные своему командиру офицеры тайком прорывались в Кончанское и привозили важные вести. Сподвижник Суворова по Польской кампании полковник Степан Александрович Талызин в 1814 году признавался сыну: «Суворов был мой благодетель. Ты сие знаешь. Когда его сослали в ссылку к своим поместьям, при сем положении всеми был оставлен и брошен. Но я от него не отставал и съездил в его деревню переодетым слугою, рискуя, если бы сие узнали, то не миновать бы мне Сибири».