Суждено быть вместе

Коннелли Клэр

Каждая клеточка его тела сопротивлялась услышанному.

– Мы были осторожны. Как всегда, я принял меры предосторожности.

– Очаровательно! – Она скрестила руки на груди. – Расскажи мне еще о других женщинах, с которыми ты занимался сексом, пожалуйста.

Он стиснул зубы. Он совсем не то имел в виду, и все же это было правдой. Сексуальная ответственность укоренилась в Маттиасе. Любой на его месте отнесся бы к этому серьезно.

– Какого черта ты несешь? – требовательно спросил он. И в этих словах прозвучала властность, которую ему

давало его положение.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

– Да. Я забеременела. – Ее слова тысячью пуль влетели ему в солнечное сплетение.

– Что? – Впервые в жизни Маттиас не знал, как реагировать.

Когда его семья погибла, был объявлен национальный траур. Вся страна смотрела на него, пятнадцатилетнего подростка, потерявшего родителей и брата в той роковой поездке. Он знал, чего от него ждут. Получив страшное известие, он запрятал свое горе в самый дальний уголок сердца и показал себя сильным и надежным – идеальный будущий король.

Она потерла виски и уставилась на него своим изумрудным взглядом, в котором плескалось страдание.

– Я узнала об этом примерно через месяц после твоего отъезда.

Его мир раскололся на миллионы мелких и острых кусочков. Все стало бессмысленным.

– Ты была беременна?

Фрэнки недовольно поморщилась.

– Я же только что тебе об этом сказала.

Он крепко зажмурился. В голове шумело.

– Ты должна была мне сообщить.

– Я пыталась! – вскинулась она. – Но ты как сквозь землю провалился. Тебя невозможно было найти.

– Любого можно найти, – возразил он.

– Но не тебя. Поверь мне, Мэт. Администратор отеля отказался раскрыть имя заказавшего апартамент люкс. Я даже фамилии твоей не знала. Только имя и то, что ты из Толмироса. Я хотела тебе сказать. Но найти тебя было все равно что искать иголку в стоге сена.

А разве не этого он добивался? Ночь удовольствия без всяких осложнений. Однако в отношении Фрэнки все оказалось сложным. Она буквально проникла к нему в душу.

– Стало быть, ты самостоятельно приняла решение сделать аборт и лишила меня возможности узнать моего ребенка? – хрипло произнес он. Его сердце сжалось, а внутри все перевернулось.

Она с шумом выдохнула.

– С чего ты взял, что я сделала аборт?

Он уставился на нее, не в силах произнести ни слова. Вопрос повис в воздухе. Он сейчас ни в чем не был уверен.

Когда ему было девять лет, он носился по всему дворцу, не останавливаясь ни на секунду. Вверх по ступеням, вдоль узких парапетов, за которыми далеко внизу виднелся город. А он все мчался и мчался. Потом без сил рухнул на траву и уставился на облака. Его легкие горели, и он чувствовал жжение каждой клеточки своего тела, как будто был каким-то сверхзвуковым инопланетянином. Сейчас он ощутил это снова.

– Ты не сделала аборт?

– Нет, конечно.

Маттиас обладал острым, как рапира, умом, но изо всех сил пытался переварить ее слова, понять смысл сказанного.

– Ты не делала аборт? – тупо переспросил он.

– Нет.

И

что-то вспыхнуло в его сознании, какое-то воспоминание, которое в тот момент было неважным. Он отвернулся от нее и быстро зашагал через галерею, через небольшие выставочные залы, которые изгибались в сторону центрального зала. Маттиас уставился на стену, на фоне которой стояла Фрэнки, когда он только вошел. Поначалу он был настолько ошеломлен ее видом, что не сразу обратил внимание на портреты за ее спиной. Но теперь он смотрел на картины, всего их было десять, изображавшие одного и того же маленького мальчика. У него кровь закипела в жилах.

На него смотрело до боли знакомое лицо.

Маттиас узнал в нем не только себя в детстве, портрет был копией его младшего брата Спиро, погибшего с родителями в аварии.

Мгновение он смотрел в пол, его грудь вздымалась, пульс бился как бешеный. Маттиас сделал несколько глубоких вдохов, чтобы остановить охватившую его панику.

– Это мой сын. Моя кровь и плоть, – хрипло пробормотал он.

Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Фрэнки стоит у него за спиной.

– Ему два с половиной. Его зовут Лео, – тихо сказала она.

Он приблизился к висевшим на стене полотнам и начал внимательно их рассматривать. Несколько картин изображали Лео, его сына, в момент игры. Вот он подбрасывает яркие осенние листья и весело смеется. Фрэнки сумела правдиво передать его живость, радость и непосредственность. Дальше были развешаны портреты Лео.

И наконец, Маттиас остановился у последней картины, которая полностью его захватила.

Лео смотрел с портрета прямо на него. В глазах мальчугана читался вопрос. Одна бровь приподнялась, губы сложились в полуулыбку. Серые глаза, как и прочие черты его лица, были точной копией самого Маттиаса. Но веснушки, беспорядочно рассыпавшиеся по переносице, явно принадлежали Фрэнки, как и вызывающее веселье, мелькнувшее на лице мальчика.

Эмоции захлестнули Маттиаса, ибо его собственное лицо было всего лишь копией его отца, короля Ставроса, а теперь перешло к его собственному сыну. Какие еще черты и качества были присущи этому мальчику, этому маленькому человеку, который был его собственной плотью и кровью?

Надо же, его плоть и кровь! Наследник! Наследник, в котором отчаянно нуждалась его страна. Наследник, ради которого он собирался жениться, чтобы произвести того на свет. А он уже есть! Наследник двух с половиной лет, о котором он ничего не знал!

– Где он?

Фрэнки молчала.

Маттиас сверлил ее горящим, как расплавленный металл, взглядом.

– Где мой сын? – повторил он, чеканя каждое слово.

В Маттиасе заговорила первобытная, животная потребность отца увидеть своего сына.

От Фрэнки исходили волны тревоги. До этого момента он никогда не понимал, для чего был придуман термин «мать-медведица». Она, миниатюрная и хрупкая, выглядела так, будто способна задушить его голыми руками, если он станет угрожать их ребенку.