Суженый к Рождеству
Шрифт:
Иванов готов был со стыда сквозь землю провалиться. Этим вопросом он и сам всю дорогу задавался.
– Друг попросил, я не смог отказать, – пробубнил он с красным лицом.
– А-а, а если он вас на ней жениться попросит, женитесь? – Аккуратный Настин ротик изогнулся саркастической дужкой. – Эх, вы! Мужчины… Идите мыть руки, и за стол. Голодны?
– Очень, – не стал он притворяться. – Ничего не удалось перехватить в дороге.
– А дома?
– Дома никого.
– Родители? Родители-то живы?
Пытливые карие
– Родители, слава богу, живы. Но мы давно разъехались. Так где помыть руки, Настя?..
Лида – ее яркая, эффектная подружка – ввалилась в квартиру, когда Сергей уже закончил поверхностный осмотр жилища и сделал экспертное заключение: девочка что надо, Вершинин не обманул.
Все вокруг чистенько, аккуратненько. Цветов немного, но все к месту. Скатерть на столе накрахмалена до скрежета. В огромном блюде в самом центре стола такое аппетитное мясо, что у Иванова один вид его отозвался судорогой в желудке. Салаты, множество салатов! Пышные пирожки с затейливыми вензельками по пузатым бокам. Аккуратные ровные кубики холодца, высившиеся на тарелке, чуть подрагивали от его шагов. Так и запустил бы вилкой в самый верхний, ощетинившийся мясными волокнами и ломтиками чеснока.
Холодец Иванов, между прочим, любил с детства. И тут угодила рыжая!..
– Ой, здрасте! – проныла даже, а не молвила подружка, скидывая Иванову на руки дорогую дубленку. – Я Лида, а вы?..
– Сергей.
Пришлось поцеловать ее холеную ладошку, слишком уж настойчиво она ему ее совала.
– Оч… приятно, – тут же подхватила его под руку и поволокла, успев, правда, спросить разрешения у Насти: – Так мы к столу?
– А куда же еще-то, не в прорубь же! – фыркнула хозяйка.
– В прорубь, между прочим, чуть позже. Ведь мы станем сегодня купаться в проруби, так ведь, Сергей?
Лида плотно прильнула левой грудью к его предплечью. Настя, несомненно, это заметила. И у него тут же испортилось настроение.
Может, Лида и хорошенькая, даже очень. Но подошла бы она скорее Генке, в самом деле. Он на таких девчонок обычно западает: высоких, эффектных, томных. А ему лично и вдвоем с Настей было бы неплохо эту ночь скоротать. Посидели бы за столом. Он бы все перепробовал, нахваливал бы ее. Они бы разговаривали.
Иванов ухмыльнулся, представив себе этот диалог. Колючая пикировка двух умников, не желающих сдавать свои позиции. И пускай, даже интересно. Уж куда интереснее, чем Лидочкин щебет про внезапное похолодание и очередной роман голливудской звезды.
Настя до такого разговора никогда не опустится, почему-то сразу подумал он, усаживаясь за стол между двумя девушками. Каждое ее слово – слиток золота. И вовсе не потому,
– Вы к нам надолго? – Красиво очерченные глаза Лиды уставились на него с алчностью.
Так и хотелось сказать, что он не к ним, а к Насте. А к ней так можно бы и вообще навсегда. Но нельзя было откровенничать до такой степени. Вершинин предупредил, что в таком случае схлопотать могут оба. Поэтому он лишь неопределенно пожал плечами и пробубнил с набитым ртом, что пока ничего не знает.
– Гена приедет? – вставила Настя. – Он ничего не говорил?
– Приедет непременно, – закивал Иванов. – Завтра не знаю, но послезавтра обязательно.
– Хорошо. – Настя глянула на него с улыбкой. – Да не стесняйтесь вы, Сергей, кушайте. Смотрите, сколько всего. Лида не ест так поздно. Я наелась, пока готовила. Знаете, ведь пробовать все приходится. Кому это все? Кушайте.
Ишь, какая проницательная, смутился Сергей, с трудом проглатывая. Заметила, как он украдкой стащил уже четвертый мясной кусок и на третий пирожок нацелился. Попробуй скрой от такой что-нибудь. Ни за что.
У него пару лет назад был роман сразу с двумя девушками. Жили те в разных концах города, встречался он с ними поочередно. И все как-то так безболезненно проходило, что, не наскучь ему все эти метания, наверное, до сих пор бы сохранился треугольник. Главное, дамы ни о чем не догадывались.
Настя догадалась бы сразу. И мгновенно взяла бы под сомнение все его внеплановые задержки на службе. И чужой запах уловила бы. И повышенную его утомляемость оценила бы как нужно, а не как он объяснял.
Рыжая! Одно слово, рыжая. Такую не обманешь.
– Ой, давайте выпьем! – всполошилась непонятно почему Лида, глянув на часы. – Скоро полночь, надо успеть выпить и нырнуть в прорубь!
– А зачем?
Иванов скользящим движением бокала прошелся по пузатому боку коньячной рюмки Лиды. Чуть дольше задержался около стакана Насти, та пила какой-то навороченный коктейль. Одним глотком выпил вино, хотя букет был потрясающий, смаковать бы и смаковать, да не тот случай. Глянул на Лиду, театрально хватающую пухлыми губами воздух и размахивающую ладошкой возле рта, и разразился молчаливой бранью в ее адрес.
И чего выпендривается, а? Коньяком она поперхнулась, крепок он для нее чрезвычайно! Зачем тогда пила?! Пригубила бы вина или коктейль такой же, что и Настя, сделала бы. Нет, схватилась за коньяк. Пила – давилась, теперь кашляет. Ему, стало быть, надо по ее хрупкой спине теперь лупить, оказывая тем самым помощь. Потом еще из проруби вытаскивать…
Кстати, а это что за блажь такая? В полночь купаются в проруби, насколько ему известно, на другой праздник. Крещение, кажется. Сегодня-то к чему? И двенадцать ночи тоже, кажется, не определяющее время для Рождества. Что-то такое помнится про первую звезду.