Суженый мой, суженый...
Шрифт:
– Девушка, покиньте вагон! – сипло ревел усатый парень с багровым носом.
На его лице присутствовал лишь багровый нос и усы, больше ничего. Галина нехотя спустила ноги, взяла сумку и вышла из вагона. Если человек вдруг устал жить и все вокруг него стало серым и пустым, тогда нужно срочно покинуть обжитое место, приехать в чужой город и начать жизнь сначала. У Галины не было в Питере знакомых и родственников. Это был чужой город. Странный город, громоздкий, серый и скучный, без надежд. Здесь тоже поселилась тоска. Навечно. Галина Ермолина приехала в город отчаяния. В руке она держала розовую бумажку. Билет до станции «Надежда». Невозможно начать жить сначала. Жизнь можно лишь продолжить. Галина всегда это знала. Она приехала в чужой город, чтобы погрузить себя в бытовую неурядицу. Ермолиной негде спать, негде умыться, нечего поесть.
Алексей Родин стоял у окна. Разъяренная жена что-то говорила ему в спину. Но спина упрямо отбивала слова, они отлетали от нее, будто разбивались о камни. Родин напряженно думал, а бьющие в спину слова мешали ему сосредоточиться. Он не слышал ничего. Одни слова расстреливали другие, навылет, в упор. Алексей вспоминал голос Галиной матери: «Гали больше нет в городе. Вы никогда ее не увидите. И не ищите, не тратьте силы и средства!» Какая разумная женщина, она сочувствовала не человеку, мать Ермолиной жалела лишь чужие средства. Да, необходимо затратить много сил и денег, чтобы разыскать любимую девушку. Алексей расстался с Галиной навсегда, сказал ей всего лишь три слова на прощание: «Оставайся свободной женщиной!» Ему нравилась эта фраза, короткая, бьющая прямо в цель. Галина – тонкая натура, чувствительная и ранимая. Поймет. Оценит. Осмыслит. Родин предполагал, что трезвое решение поможет ему выбраться из непростой житейской ситуации. Ничего не вышло. Без Галины весь мир потускнел. В нем не хватало ее голоса, тонкой пряди волос, упрямой челки. Без любимой девушки Алексею не хватало всего мира. И Родин бросился на поиски. Екатерина Мизина выручила незадачливого коллегу, продала за десять долларов номер домашнего телефона родителей Галины. Десять долларов – смешная цифра. Прикольная. Но Родин знал истинную цену прикола. Екатерина Мизина пыталась унизить его глупой шуткой, оскорбить достоинство. Но не было больше достоинства, лишь одна печаль по утраченному миру. И Родин знал, что он отыщет потерю. Достанет со дна морского, дотянется до звезды, но найдет свою Галину, свою жену, тайную, единственную, верную.
– Ты не слышишь меня? – спросила жена.
– Не слышу, – согласился Родин.
– Не начинай все сначала, Алексей, прошу тебя! Иначе ты пожалеешь, что появился на белый свет. Я тебе такое устрою, ты забудешь, как тебя зовут. У тебя ничего не будет, ни меня, ни семьи, ни работы, ты все потеряешь, все, слышишь? – закричала жена, подступая все ближе и ближе.
Кричащий рот, брызжущий слюной, серая пенка, запекшаяся в уголках рта, махровые ресницы, синие тени на веках. Все это безобразие надвигалось на Родина огромной глыбой, угрожая уничтожить. Алексей поморщился. Печаль сменилась тоской. Какая жалость, ведь эта ужасная женщина – его жена, супруга, законная, венчанная, вечная. Когда-то они строили планы. Это было давно. В другой жизни.
– Прекрати истерику, Лена, – сказал Алексей.
Родин прислонился к окну, пытаясь вдохнуть глоток свежего воздуха, но дышать он не мог, не было сил. Казалось, легкие закрылись. Головокружение усилилось, внутри творилось что-то непонятное. Сердце то вздрагивало, то вновь замирало. Алексей ощутил холодок под затылком. Озноб пошел вглубь, он распространился по всему телу, Родин пошатнулся, взмахнул рукой и повалился боком, сдирая штору, опрокидывая вазу с цветами. Сквозь беспамятство он услышал душераздирающий вопль и подумал с раздражением: «Даже смерть ее не остановит, орет, как на базаре». И наступила пустота, черная, гулкая, мрачная. Родина больше не было. Вместо него на полу лежал грузный человек, с выпуклыми венами на лбу и шее, с лицом багрового цвета, неподвижный, бездыханный.
В палате было тихо. Алексей открыл глаза, осмотрелся. Четыре кровати, столько же тумбочек, умывальник, из крана капает вода. Кап-кап-кап. Три капли. Остановка. Кап-кап-кап. Еще три капли. Остановка. Средневековая пытка какая-то. Где-то вдалеке приглушенно звучала забытая мелодия.
– Больной, вам пора принимать лекарство, – сказала женщина в белом халате.
– Какое лекарство? – сказал Родин.
– Какое надо – такое и принимайте, – хамовато ответила женщина, положила на тумбочку какие-то таблетки и удалилась, громыхнув дверью. «Появилась незаметно, из воздуха, тихо, как мышка, а ушла, будто снежная лавина обрушилась», – подумал Родин.
– Брат, ты живой? – пронеслось по палате.
Родин посмотрел в угол, на кровати сидел пожилой мужчина с помятой газетой в руках.
– Вроде живой, – отозвался Алексей.
– Тебя тут три дня подряд так колбасило, врачи возили твое бесчувственное тело туда-сюда, не знали, куда его пристроить, в реанимации вроде откачали, а ты снова в бессознанку ушел, так и носились с тобой, все возили на каталке по больнице. Жена твоя тут прибегала, передачу принесла, я все в тумбочку положил, ты посмотри там, чтобы ничего не протухло, а то сестры ругаться будут, – мужчина произнес свою речь и, не дожидаясь ответа, вновь погрузился в газету, зашелестел страницами, что-то невнятно забормотал.
Родин приоткрыл дверцу тумбочки. Апельсины, лимоны, бананы. Витамины. Жена любит растительную пищу, вегетарианка проклятая. Алексея передернуло. Он попытался приподняться, но его замутило. Он прилег, закрыл глаза, затем повторил попытку. Во второй раз стало легче. Родин сел на кровати, немного посидел, привыкая, затем встал, проверяя крепость в ногах. Земля оставалась твердой, прочной, надежной. И Алексей улыбнулся. «Как будто заново родился», – подумал он. И Родин медленно пошел по палате. Его звала к себе мелодия, старая, забытая песня далекой юности. «Я бы взял твои ладони…» Можно отдать, не задумываясь, целую жизнь лишь за то, чтобы вновь взять родные ладони в свои руки, поцеловать, вдохнуть милый запах и забыть о том, что на свете существуют кричащие рты, махровые ресницы и пунцовые губы. Семья, карьера, дом – все стало ненужным, отвратительным. Родин остановился. Нет. Нужно все изменить. Весь мир, себя, жизнь. Сегодня же. Сейчас. Сию минуту. Алексей вернулся к кровати, открыл ящик тумбочки, нашел там паспорт, ключи, деньги, какие-то вещи, побросал все в пакет и тихонько вышел из палаты, мужчина с газетой не заметил, как исчез Алексей. Тихо капала вода. Кап-кап-кап. Три капли. Остановка. Еще три капли. Настоящая пытка, из средневековья. Родин набросил куртку и вышел на улицу. Морозно, деревья в снегу, на дороге много машин. Алексей Родин махнул рукой. Послышался металлический скрип, визг, скрежет, из окна такси высунулась веселая физиономия, румяная, жизнерадостная. Родин несказанно обрадовался, будто после долгой разлуки встретился с родным братом.
– Куда надо, шеф? – спросил таксист.
– Куда-нибудь подальше, – откликнулся Родин, устраиваясь поудобнее на заднем сиденье, – куда угодно, на край света, на вокзал.
Через несколько дней жена Алексея Родина обратилась в территориальное отделение милиции с заявлением о таинственном исчезновении мужа. Оперативник изумленно выслушал сбивчивый рассказ расстроенной женщины. Жена Родина поминутно сбивалась на крик, но оперативник опытным жестом останавливал ее, будто выключал звук в радиоприемнике, и Елена испуганно замолкала, пытливо вглядываясь в испитое лицо старого майора.
– Скажите, пожал-ста, гражданочка, – с ехидцей вопрошал майор, – а вы когда-нибудь скандалили с вашим мужем?
– Да вы что, никогда ничего подобного в нашей семье не было! И никакая я вам не гражданочка, – вскрикивала Елена Родина и тут же вжималась в стул.
Майор грозно хмурился, вздыхал, тяжело сопел, что-то черкал, пытаясь переписать начисто чистосердечные показания верной супруги Алексея Родина. У старого служаки было неважно со зрением. И Елена поняла, наконец, что муж пропал безвозвратно. Его больше нет. И уже не будет. А старый майор не найдет мужа. Никогда. Придется смириться с утратой, последняя надежда умерла. Правоохранительные органы бессильны. Елена поднялась со стула и вышла из кабинета с гордо поднятой головой. Настоящая вдова. Бывалый майор тихо рассмеялся и порвал неоконченное заявление на мелкие кусочки. Он еще долго смотрел на дверь, будто ждал, что Елена Родина вернется. Но она не вернулась.