Суженый-ряженый

Абалова Татьяна Геннадьевна

В раскрытую ладонь легла флэшка, а у ног появилась мягкая сумка.

– Я не буду мешать. Зайду через час. Будьте готовы.

– Как через час?

– Я же сказал, дело срочное. И никого на примете, кроме вас, нет.

– Меня зовут Василиса, - спохватилась я, но вспомнив про нос картошкой, узкие губы и короткие ноги, быстро добавила:

– Можно на «ты» и Вася.

– Через

час, Василиса, - Костя посмотрел на меня долгим взглядом, и, повернувшись к своей двери, вытащил из кармана ключи. Сигнальная паутина оборвалась не гитарной струной, а пожарной сиреной. Сосед тоже вздрогнул. Совпадение?

Пригляделась внимательнее. Никакого морока. Человек. Хоть и выглядит как бог.

На коротком видео Снегурка-Елена порхала бабочкой, пела соловьем, говорила, будто реченька журчит. Мой же голос под мороком скорее каркал. Да и черные, как смоль, волосы делали меня похожей на ту самую птицу.

Я достала из сумки серебристое платье, голубую шубку, обшитую искусственным мехом и треугольную корону, лентами привязанную к белобрысому парику. Белые сапожки и близко не полезли на мои ноги, даже когда я сняла бабушкины носки. Платье сильно обтянуло бедра, перерезав их глубокими поперечными складками, а на груди повис мешок. Хм, у Елены-то размер не меньше третьего. Шубка села не лучше. Пуговицы не застегнутся, даже если их перешить на самый край. Смотрела я на себя в зеркало и видела огородное пугало. Из-под парика сапожной щеткой торчали черные волосы, пригладить которые мне так и не удалось. А времени оставалось всего-то двадцать минут.

Слова песни и прочие шутки-прибаутки я запомнила с помощью заклинания, осталось дело за малым - выглядеть как настоящая Снегурочка. Но что я могла в себе изменить, не вызвав подозрения? Разве что родные волосы вернуть? Сцепила пальцы в замок, медленно разъединила, провела скрещенными руками от запястий до плеч, от шеи до самой маковки. Тряхнула головой, неосторожно хлестнув по попе собственной косой. Так-то лучше. Зашвырнула парик подальше. Припудрила картофелеобразный нос, нарисовала розовым карандашом губы. Завязала под подбородком ленты от короны и всмотрелась в свое отражение. Н-да. Показала самой себе язык. Может, румяна помогут?

Не помогли. Стала похожа на Марфушеньку-душеньку. Умылась и опять напудрилась. Глянув на часы, быстро провела ладонями по бедрам, совсем на капелюшечку сделав их уже. Вдруг придется к детишкам наклоняться, а платье возьмет и треснет по швам?

Пока я красилась и ворожила, времени на перешивание пуговиц не осталось. Достав серебристый кушак из своего гардероба, перетянула им талию и, топнув ногой в собственных, а не в сношенных ленкиных сапогах, произнесла с вызовом в голосе «Ох, и хороша же я!». Совсем как Оксана из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» повела бровями, улыбнулась. И вздрогнула от звонка в дверь. Сердце попыталось вырваться из груди, но снегуркино платье не разрешило.

Я открыла дверь и остолбенела. На меня из-под кустистых бровей смотрел самый настоящий Дед Мороз. Вот я балда! Если я Снегурочка, то с какой стати ожидала увидеть Костю в прежнем виде?

– Готова?
– только и спросил он, не обратив никакого внимания на мою «царственную красоту».

Я кивнула и, подхватив прилагаемую

к наряду торбу, полетела следом за спешащим вниз дедом в синей шубе и огромных валенках.

– А где твой мешок?

– В машине, - коротко бросил он, не оглядываясь. Посох мерно стучал по ступеням.

Стоило нам выйти на улицу, как гуляющая с бабками и няньками малышня окружила нас восторженной толпой и не отставала до самой стоянки, несмотря на визгливые требования взрослых. Радости не было конца, когда Дед Мороз, подняв багажную дверь серебристого джипа, вытащил небольшой мешочек и одарил каждого ребенка петушком на палочке.

– Всегда держу запас в машине, - пояснил он, открывая передо мной переднюю пассажирскую дверь.
– Чтобы соответствовать образу.

Посох присоединился к объемному мешку, лежащему на заднем сидении.

– Мы куда?

– Сначала в частный сад на Заречной, потом в детский дом, - взгляд Деда Мороза был серьезным, и я наконец разглядела цвет глаз - холодная сталь.

В животе от волнения летали бабочки.

Впрочем, бабочки – это скорее людской шаблон. На самом деле я чувствовала, что там ползают змеи. Вот одна укусила за сердце, в обиде, что Костя и бровью не повел, когда увидел меня в новом образе, другая тут же укусила за печень, напомнив о Елене-гипсовой ноге, о ее нежных взглядах в сторону Деда Мороза во время исполнения арии Снегурочки.

– Ты первая входи, - Костя подтолкнул меня к двери в актовый зал с огромной богато украшенной елкой.
– Поздоровайся с детьми и сразу зови меня. Поняла?

Я сглотнула, неуверенно кивнув головой. Костя оказался более решительным – пихнул меня вперед, и я влетела в комнату с замершими от восторга детьми.

Все оказалось не так уж и страшно. Быстро освоившись, я исполнила весь полагающийся репертуар, ничуть не уступая в способностях Елене-толстозадой. А что? Разве не правда? И голос у меня лучше.

Когда снежинки, мишки и зайчики грянули «Дедушка Мороз!» в десятый раз, мне пришлось подойти к двери, у которой замер Костя, и уже самой подпихнуть его, иначе его «О-хо-хо!» дети бы так и не услышали. Заглянув в его удивленные глаза, я и сама оторопела - они поменяли цвет. Стали светло-зелеными. Как молодые побеги у ели.

– Ты чего?
– спросила я, садясь в машину.
– Мальчика назвал девочкой, спел не ту песню. Разве в сценарии была не «В лесу родилась елочка»?

Костя опустил глаза, которые опять стали холодно-ледяными, завозился с рукавицами, не зная, куда их сунуть.

Так и не дождавшись ответа, я уставилась на хлопья снега, которые тихо падали на лобовое стекло и неумолимо сминались движущимися дворниками. Мне было хорошо рядом с молчащим Костей. Тепло и уютно.

– Где мы? – очнулась я от умиротворяющей тишины, нарушаемой лишь шумом двигателя и стуком дворников. Я не узнавала город, готовящийся к Новому году. Серые здания, малолюдные улицы. Ни рекламных огней, ни светофоров.