Свадьба – навсегда! (сборник)
Шрифт:
… Самые дорогие бутылки они оставили себе – жалко было отдавать в палатку за полцены. Да и эти полцены деревенские выпивохи дать бы не смогли. Тетя Даша в воскресенье и в палатке своей не торговала – больно густо пер туда деревенский сушняк в долг просить! А потом исчезал – не отдавал…
Поздний обедоужин у Димы с Маринкой получился недурен – своя картошечка с дареной красной рыбкой, упаковка непонятных, дошедших в дальней дороге экзотических фруктов, суховатый, видимо, несколько пожилой вафельный тортик с красным вином… Нормально. Еще на пару дней продуктов хватит. А там откроется теть-Дашина
А пакетик с бабулиными «коричными, сладкими» так и стоял на кухонном окне, печально поглядывая наружу, где шлепались плашмя на холмы и перелески первые полуснежины-полукапли…
В конце октября пришлось сделать небольшой перерыв: Маринке надо было сдать кое-какие экзамены, а Диме – кандидатский минимум по английскому. Но это было даже полезно для дела – примелькаться в окрестных супермаркетах было им вовсе не с руки. Да и заначка денежная у них была неплохая.
– Ты совсем не навещаешь мать! – выговаривала Диме родительница, с неудовольствием отмечавшая, что сынок, женившись, не только не погиб интеллектуально, но и окреп физически.
– Мама, мы почти каждый день видимся здесь, на кафедре, – досадливо возражал Дима. – Ты в курсе всех моих новостей.
– Ах, да это же совсем не то! Ты не делишься со мной своими бедами, нуждами, тревогами…
– Мама, – тихо, чтобы не привлекать внимания сновавших вокруг студентов, сказал Дима, – у меня нет нужд и тревог. У нас с Маришей все очень хорошо… У нас столько общего!
Мама закатила бы истерику со слезами, прямо тут же, если б не звонок на вторую пару. Она ушла на лекцию, причитая себе под нос: «Ну что, ну что у нас может быть общего с этими людьми!»
А вот ноябрь оказался вовсе непродуктивным месяцем…
И вообще что это за типично русский феномен – НОЯБРЬ?! Если верить ученым-фенологам, в России шесть времен года. Вдобавок к четырем, общечеловеческим, есть еще два ежегодных смутных времени: предвесенье и предзимье.
Мартовское предвесенье с его авитаминозом, обострением суставных и психических заболеваний еще как-то, с таблетками, можно выдержать – все-таки прибавляется, как всквашенный свежими дрожжами, световой день; коты, встав друг перед другом тупым углом, истово тянут весеннюю песнь… Даже снегопад вызывает не раздражение, но злорадство – все равно стает к полудню. Но ноябрь как конкретное выражение предзимья! Почему апрель или июнь получается в России далеко не каждый год, а вот ноябрей в году иной раз насчитывается штуки три-четыре? Сыро, холодно и темно – голая земля не отражает света небес, напротив, впитывает его, не в силах уже впитывать влагу.
– Ой, ну как не проснусь – на дворе ноябрь! – дребезжала Маринка, выбираясь из-под одеяла и трусцой перебегая через гостиную в кухню – включить отопление погромче и поставить чайник. – Темень жуткая – как у негра в заднице…
– Ничего, дорогая, – утешил ее Дима, появляясь в кухне. – Скоро снежок выпадет, посветлеет.
В душе он догадывался, что неприязнь к ноябрю с его скользятиной у Маринки из ее боевого, байкерского прошлого – окончание сезона! – но молчал. В самом деле, ничего хорошего в этом времени нет… Год скукожился,
– Платье новое купить надо, – вдруг сказала Маринка, грея руки о кружку с кофе.
– Какое платье? – удивился Дима, видевший жену только в джинсах разной степени потертости.
– На выезд по лавкам – какое! – буркнула так еще и не проснувшаяся Маринка. – Надоело это в машину запихивать. Да и холодное оно, жесткое, царапается и сиськи мерзнут. Надо что-то поскромнее, закрытое.
– Как скажешь, дорогая, – заметил Дима. – Ты будешь бесподобна в любом.
– Заодно меня и не узнают – ну, там, где мы уже чесали.
Платье они действительно купили – секонд-хендовое, но приличное, из плотного кремового гипюра, под горло и с длинными рукавами. Продавщица попробовала заикнуться, что оно для невесты постарше, но Маринка только зыркнула на нее глазами, велела завернуть покупку и вытащила Димку из магазина. Дома Маринка, потихоньку чертыхаясь, кое-как укоротила платье на ладонь, чтобы не мешало жать на педали в машине.
Знали бы они, чем обернется им эта покупка на виду у всего их маленького города, были бы, ей-богу, осторожнее…
Декабрь принес в природу некое пусть моральное, но облегчение – световой день, сократившись до минимума, будто крученая пружина, готовился распрямиться, ударить по календарю и двинуть его в сторону новых, благих времен.
По магазинам, как легкое в горшке, понапучились елочные базары. С одной стороны, это было хорошо для Маринкино-Диминого бизнеса, с другой – не очень. В целом народ дарил щедро – сказывались покупательский раж и вековая непривычка россиян копить и экономить. Но дарили-то больше колючие веночки с колокольчиками и шампанское. Хорошего, пригодного для питания, сбыта и быта товара было не так много, как хотелось.
– Ну что ж, – вздохнул Дима, определяя в уголок за диваном еще пару бутылок игристого, – тетя Даша возьмет с удовольствием.
Там, гусиной длинношеей стайкой, уже толпилась изрядная коллекция бутылок. Вид у них был взволнованно-ожидательный – как перед вылетом стаи в теплые страны.
– Да я ей не отдам! – вдруг зло буркнула Маринка, недовольная результатом их очередной поездки. – По крайней мере пока.
– А как же? – удивился Дима. – Кушать же надо?
– Я к Новому году подгадаю. Шампусики тогда втрое дорожают, – так же сумрачно пробурчала Маринка. – Я их теть Даше по номиналу сдам. Она еще наварит… На Новый год даже здешние синяки шампанское пьют.
Дима промолчал, соображая, что же ему дадут на завтрак в ближайшие дни. Но решение финансовой проблемы пришло как бы даже само.
– Маришик, – радостно сообщил Дима, когда Маринка уже к вечеру забирала его от главного корпуса института. – Я подработку нашел!
– Ну да? – недоверчиво спросила Маринка, вообще не слишком жаловавшая слово «работа» и все от него производные.
– Ага!.. Пару курсовых для «коммерсантов» сделать! По пятнадцать тысяч за каждую! Во!
«Коммерсантами» у них назывались состоятельные лоботрясы с платного, коммерческого отделения.