Свадьба отменяется. Помолвка
Шрифт:
И так же твёрдо вышел в закат.
Беседка обнаружилась почти сразу, Риселла сидела в плетёном кресле, а силуэт стоящего рядом мага, почти чёрный на фоне яркого неба, склонялся к девушке как-то очень уж близко.
В лицо Дрезорта словно горсть льда бросили, сначала заледенело, и тут же мгновенно вспыхнуло огнём. Да это что же такое творится, сговорились они все, что ли?
Брант был уверен в разборчивости и строгости Сел в знакомствах, больше года и сам, и приставленные им люди вели наблюдение. Правда, летом подругам удалось от
И почему всё крепнет чувство, что началось это не здесь и даже не в обители, забитой немыслимыми красавчиками.
Так когда? Может, в тот миг, когда она, разрывая ему сердце, покорно ушла в портал по приказу шамана? Или потом, на острове, когда он понял, что у них почти нет шансов на встречу? Или когда он рассказывал свою историю Дорду, заново переживая собственную низость и понимая: вернись всё назад, он отказался бы от многих своих поступков, но вряд ли сумел бы удержаться от того поцелуя.
– Спасибо, Таргель. – Вежливый и безразличный голосок Сел, донёсшийся до Бранта, резанул душу сладкой болью.
Понятливый маг с неохотой раскланялся и, напомнив ещё раз про ужин, покинул беседку.
Дрезорт стиснул зубы и шагнул вперёд. Хочешь не хочешь, нужно идти. Правильно Гиз сказал, пора поговорить откровенно. Вот только ноги почему-то стали как ватные, словно отказывались идти, зато сердце рвалось вперёд. Шаг, второй, третий… ему осталось только свернуть на тропинку к ближайшему входу…
И в этот момент Риселла, поднявшись с кресла, как-то неуверенно направилась прочь. Чуть покачиваясь, как разом ослепшая и оглохшая от взрыва файербола лошадка.
Брант на секунду замер, потом с непонятно откуда взявшейся прытью ринулся следом.
– Сел…
Почему с его губ сорвалось это короткое, нежное, как первое прикосновение, дозволенное лишь близким имя, Брант и сам не понял. Может, оттого, что давно хотелось назвать её именно так, а ещё подхватить на руки, прижать… и, ничего не говоря, слушать, как бьётся рядом сердце любимой…
Девушка остановилась, и капитан, в три прыжка догнав её, замер рядом, ожидая движенья или слова. Однако, так и не дождавшись, решился осторожно, затаив дыхание, заглянуть в милое лицо.
– Се-ел! – Потрясённый рык вырвался из горла при виде наполненных слезами глаз и закушенной губки, руки сами подхватили так, как мечталось, прижали к груди. – Ну что ты… Сел?!
– Зачем… – уткнувшись лицом в форменный камзол, горько всхлипнула девушка, – зачем ты на него бросился?
В сердце капитана махом вонзилась сотня ножей. Вот дурак, и как только могло прийти ему в голову, что она плачет о нём?
– Я ничего бы ему не сделал… – глухо пробормотал Брант, пытаясь потихоньку отстранить девушку от себя, – не плачь, пожалуйста… ну хочешь… я сам с ним поговорю?
– Зачем? – Сел изумлённо
Почему вокруг так резко потемнело? И что случилось со свежим морским ветерком, отчего так трудно стало дышать… а ведь нужно ещё и что-то говорить… нелепо стоять перед нею столбом.
– Я рад за вас, – собрав всю выдержку, сухо пробормотал капитан, – его светлость Дорданд – очень достойная партия для вашего высочества… примите мои искренние поздравления. Благодарю за помощь, вы были очень добры. А теперь прошу позволить вас покинуть… мне нужно выяснить подробнее круг моих обязанностей…
Бездушные и безликие слова сами, без его ведома, складывались в ничего не значащие официальные фразы, возводя между ним и Риселлой невидимую и непреодолимую стену отчуждения, за которую он больше никогда не собирался переступать.
Говорят, обидно прожить всю жизнь и не узнать истинной любви. Возможно, это и так, но в тысячу раз больнее, полюбив всем сердцем, узнать, что твоя любовь не взаимна. И что тебе уготовлены долгие, как вечность, дни, месяцы и годы горького, как полынь, и стылого, как осенний ветер, одиночества.
С сожалением выпустив из объятий оторопевшую Риселлу, капитан церемонно поклонился, щёлкнул каблуками и шагнул навстречу своему безрадостному будущему, в котором никогда не будет её.
Его любимой.
Травница потрясённо смотрела на уходящую в сумрак подтянутую и неестественно прямую мужскую фигуру, и в её душе вскипала свежей болью ещё не успевшая затянуться рана. Сел, судорожно выдохнув, яростно смахнула с ресниц жгучие слезинки: не слишком ли часто он стал уходить от неё вот так демонстративно?!
Ну, вот что она снова сделала не так, ведь всё началось так прекрасно?! Не почудились же девушке горячие и ласковые ладони, так крепко и бережно сжимавшие её талию? Что изменилось в один миг, где она допустила ошибку? И допустила ли?
А может, это он опомнился, передумал, как тогда… и решил больше с нею не встречаться?!
Риселла чувствовала, как где-то в груди, в голове, в каждой клетке её тела зреет протест.
Вот зачем он так поступает? Ну, допустим, в обед она была виновата сама… но почему Брант так обиделся сейчас? Даже глаза стали темнее… а залёгшая возле губ складка просто кричала о боли… каждая знахарка это знает. Вот кто бы ещё сказал, откуда она, эта боль?
Ведь Брант даже нескольких внятных слов не сказал… нёс какую-то чушь про герцога и про радость…
Что?!
Чего он там себе снова придумал, и при чём тут Дорд, ведь он ещё там, на водах, глаз не сводил с Милли?! Это каким же дураком нужно быть, чтобы не понять этих взглядов?!
Тьма, как хочется его догнать и со всей силы постукать кулачками по этой каменной спине! Чтобы ему стало так же больно и обидно, как ей! Но бегать за мужчиной некрасиво… да и шагает он широко, как цапля.