Свадьба по гороскопу
Шрифт:
Вооруженные пинцетом, они склонились над рыбиной.
– С чего начинать? С головы или хвоста? – поинтересовалась Лана.
– История повторяется. Помню, был такой Ванька Жуков, который поссорился с теткой из-за того, что не знал, с какой стороны нужно чистить рыбу.
– Вот видишь! Они все одинаковые. Им лишь бы причина подвернулась. Степану подвернулась щука.
– У Ваньки была селедка и та же дилемма: начинать чистить с головы или хвоста.
– Давай позвоним этому Ваньке и спросим, что оказалось правильно?
– Ванька Жуков – художественный персонаж, до него невозможно дозвониться…
Бывают
– Привет, девчонки! – радовался на пороге Тимофей, – я к тебе, Алиночка, с пожеланиями нашей дружбе крепкой любви!
– Ага, уже слышала. Большой и светлой. Сегодня ко мне приходила Маша и жаловалась на тебя. С чего ты вдруг взял, что кто-то приревновал твою Машу? – Алина совершала очередное благое дело. – Глупости все это. Это дамочка со второго этажа, муж которой курил на балконе, виновата. У них постоянно разыгрываются сцены ревности. Ты вечером пройди мимо их квартиры и послушай.
– Думаешь? – заинтересовался Тимофей. – Машка здесь точно ни при чем? Она говорила, что это мог быть Макар.
– Не язык у этой девчонки, а помело. Макар – мой жених, – снова соврала Алина, – и он лежит обездвиженный в больнице!
Пришлось ему еще раз перечислить, что тому ампутировали. Удовлетворенный Тимофей пошел трезвонить в соседнюю квартиру. А подруги вернулись к своим баранам. Вернее, к щуке.
Работа пинцетом продвигалась медленно. Лана филонила и пропускала огромные куски нетронутой чешуи. Алина безрезультатно попыталась ковырять рыбину длинным ногтем.
– К вечеру не управимся, – со вздохом сказала Лана, – отрежем обработанный хвост и сварим. Найди рецепт: что-то типа ухи из щучьих хвостов.
Алина отправилась за поваренной книгой, когда вновь раздался звонок. На этот раз на пороге ее квартиры жался от скромности математик Лаврентий. Он больше походил на представителя творческой интеллигенции: рыжий берет, усы, козлиная бородка, яркий полосатый шарф – все атрибуты созидательной натуры выпячивались в полном объеме. Но глаза его были голодными, что могло означать только одно – в его жизни свирепствовали художественный кризис и финансовая разруха.
– Она меня бросила! – пожаловался Лаврушка и пробежал на диван.
– Я повешу над ним табличку «Место для плача» и стану взимать плату со всех, кто на него садится, – озвучила Алина фактическое предназначение своего дивана.
– Не будь жестокой! Войди в мое положение. Миклошевская нашла моложе и талантливее меня! Стерва! Она насытилась моей кровью и отпала, как пресытившаяся пиявка. Бросить художника в минуты наивысшего блаженства – подлость.
– Она что, прямо во время этого, того самого, и бросила? – Лана выглянула из кухни.
– Что вы понимаете в искусстве! – закричал Лавр и схватился за диванную подушку. – Наивысшее блаженство для художника – его творчество.
– За подушку тоже буду брать плату, – подумала Алина вслух, – вот и твори, Лавруша. Пиши свои картины.
– Кому они нужны?! – в сердцах возразил Лаврентий. – Возьми меня обратно!
Лана сразу скрылась на кухне. Алина схватилась за голову. Вот только этого ей не хватало – непризнанного абстракциониста.
– Рыбаков, ты рыбу чистить умеешь? – строго поинтересовалась она.
Лаврентий отрицательно покачал головой. Алина подняла его за руку с дивана:
– Дожили,
– Еще неизвестно, приму ли я ее, – гордо заявил тот.
– Правильно, – согласилась с ним Алина, – не стоит обратно принимать тех, кто уже однажды предал. – И выпихнула его на лестничную клетку.
Она прислонилась спиной к закрытой за ним двери и услышала, как звякнули дверцы лифта и он поехал вниз. Скрежет лифта оборвался в районе второго этажа, вместо него послышался человеческий крик о помощи.
– Ты чего здесь стоишь? – Лана пришла из кухни с пинцетом. – Там еще и половины не обработано. Время не ждет, контора не пишет, ужин не за горами.
– Иду, иду, – вздохнула Алина.
Но пошла не на кухню, а к телефону, разрывающемуся от междугороднего звонка. На другом конце провода в далекой Австралии сидел Мик и в который раз просил Алину приехать к нему в гости. Страдающий Мик показался ей сейчас довольно жалким. Уже не было злорадства по поводу того, что в иноземной стране ему не хватило женщины. Не было злости на то, что он ее так неожиданно оставил. Алина ясно поняла, что к Мику у нее нет и не было никаких чувств. Вот только понял ли это он, было не ясно. И Алина в очередной раз за сегодняшний день соврала:
– Я выхожу замуж. Не звони мне больше. – И повесила трубку. Лана на кухне хихикнула, но сразу умолкла.
– И кого ты решила осчастливить своим третьим замужеством? – спросила она сразу, как только Алина появилась у разделочного стола.
– Не знаю. – Алина взяла пинцет у подруги и принялась остервенело вытаскивать чешуйки. – Но к вечеру наверняка явится еще парочка мужчин, мечтающих взять меня в жены. Что-то давно Тимофей не заглядывал. От Пчелкина нет никаких известий. А ваш Лев как поживает?
– Да, кстати, он звонил на днях и передавал тебе привет.
– Вот видишь, и это еще неполный список моих зодиакальных сво…
Но ничего подобного не произошло. Никто из ее знакомых, если не считать Степана, больше не пришел ни днем, ни вечером. Алина втайне надеялась, что придет Васильков, она наговорит ему гадостей, гордо повернется и хлопнет дверью перед самым его носом. После этого, если он на коленях продолжит умолять ее о прощении, так и быть, она смилуется и возьмет неделю на размышление. Но Степан сказал, что никого, кроме бродячих животных, в подъезде не видел, во дворе околачиваются одни пенсионеры и одурманенная молодежь, а из лифта спасатели достают какого-то художника. Васильковым даже не пахло, а у него такая умопомрачительная туалетная вода! Алина провела Степана на кухню и ушла. Пусть мирятся в одиночестве, она не станет им мешать. Из кухни сразу послышались всхлипы, потом звонкие причмокивания и заверения в вечной любви. Алину позвали в самый ответственный момент – по мнению Ланы, она должна была это непременно увидеть. Степан стоял у мойки, в ней лежала огромная щука, чей ободранный пинцетом и маникюром хвост тяжким укором свисал вниз. Степан не просто стоял у мойки, он чистил рыбу, ловко орудуя специальным прибором с какой-то крышечкой. Изредка он отрывался от работы, открывал крышечку, вытряхивал из нее мелкие чешуйки и снова принимался за дело. Алина с Ланой стояли как завороженные, не смея оторвать глаз от этого высокого мастерства. Через несколько минут с противной рыбой, от которой Алину уже воротило, было покончено.