Свадьба по приказу, или Моя непокорная княжна
Шрифт:
Плохая, Машка! Плохая!
Взяв меня за другую руку, Андрей перевел взгляд на жреца. В тот самый момент волшебные светлячки вдруг устремились к нам. Абсолютно все. Закружили вокруг нас спиралью, взвились высоко под своды храма. Остальной же зал погрузился во мрак.
И это было потрясающе красиво!
Я больше не видела жреца, зато отчетливо слышала его голос:
— Мелодия любви привела двоих в колыбель Многоликого, чтобы соединить их судьбы и одарить мир новыми голосами.
Опять
Мне было страшно неловко от его слов, а также от того, что любви-то между нами и нет. Даже голого расчета не существует. Нас друг другу просто всучили, навязали как совершенно ненужное, купленное на распродаже платье.
Над алтарем разноцветными дымками всколыхнулись стихии, то переплетаясь друг с другом, то снова растекаясь по светлому мрамору.
— Пусть между вами всегда горит пламя любви и страсти!
В тот самый момент по алтарю змейкой побежал живой огонек, обвил глубокую хрустальную чашу, нырнул в нее и мягко замерцал.
— Пусть оно не обжигает, но согревает ваши души, разгораясь ярче в нужный момент…
Отлично сказано, между прочим! Я и засмотрелась, и заслушалась. Интересно, что еще пожелают?
— Пусть в ваших душах всегда цветут сады.
По алтарю побежала лоза, олицетворявшая стихию земли, пока не остановилась у кромки чаши и не распустилась великолепным бутоном.
— Из семени произрастает чудесный цветок, так пусть и ваш союз ознаменуется благословлённым чудом!
Опять намек на приумножение? Но сказано, конечно, красиво и интересно.
И спецэффектов таких ни в каком ЗАГСе не увидишь.
— Пусть вам всегда рядом друг с другом вольно дышится, — продолжал жрец, а над алтарем сизой воронкой закрутился воздух, всколыхнув лепестки цветка и заставив огонек в чаше вспыхнуть ярче. — Дышите друг другом, и всегда будьте едины.
Ненадолго я даже позабыла, что свадьба не моя — Софьина, и жених, по сути, чужой да нелюбимый, но таинство брачной церемонии зачаровало и захватило. Я с жадным интересом смотрела на чашу, ожидая, как же себя проявит водная стихия.
— Пусть ваш союз будет таким же сильным, как потоки воды!
Взметнувшись волной над алтарем, вода притушила пламя, росой осыпалась на лепестки.
— Будьте терпеливы друг к другу, как бывает терпелива и точна вода.
Ну да, как известно, вода и камень точит…
Интересно, какие пожелания будут от магии равновесия? Не терпится посмотреть на ее проявления.
Я вглядывалась в мраморную поверхность алтаря, но ничего не происходило, а жрец почему-то хранил молчание. Надо полагать, торжественное.
— Доброволен ли союз? — неожиданно прогрохотало над нами, и на миг даже показалось, что голос принадлежит не служителю храма.
Вообще,
Если честно, я не знала, как реагировать и чего ждет священнослужитель, а заодно и мой уже почти муж. Тишина становилась все более напряженной, больно била по натянутым до предела нервам. Казалось, что собравшиеся в храме затаили дыхание. Я явно чего-то не знала…
Мелькнула мысль, что Андрей скажет «нет» — и финита ля комедия. Он, как благородный мужчина, примет удар на себя. Удар — это императора, Вяземского и ого-го какую толпу…
Увы, надежда долго не прожила.
— Доброволен. — Андрей отпустил мои руки и сделал шаг к алтарю.
По толпе пробежались взволнованные шепотки, но что именно впечатлило гостей, я так и не поняла.
Куда больше занимал другой вопрос: что требуется от меня? Память Софьи, как назло, не спешила подсказывать… Должна ли я тоже брать курс на алтарь и, следуя примеру Воронцова, солгать?
— Я Андрей-Иоанн Воронцов. — тем временем продолжал князь, — добровольно явился в храм для заключения священного союза.
Мне бы так врать! Не краснея и не запинаясь.
Воронцов замолчал. Я же буквально всей кожей ощутила, что вот сейчас должна хоть что-то сказать.
Ла-а-адно… Повторить за князем дело нехитрое.
— Я Софья-Мария Вяземская, добровольно явилась в храм для заключения священного союза. — И шагнула ближе к уже, кажется, мужу.
Светлячки вокруг пришли в движение, засияли ярче, как будто подтверждая наши слова.
— Согласен ли ты, Андрей-Иоанн Воронцов, взять в жены Софью-Марию Вяземскую? — спросил жрец, видимо, чтобы ни у кого уже точно сомнений не осталось.
— Согласен, — прозвучало твердо и решительно.
И что за бес в него вселился…
— Окропи священный сосуд жизнью.
Что, простите?
Нет, все-таки хорошо, что именно Андрей подошел к алтарю первым. Я бы ни за что не догадалась, что священный сосуд — это та самая чаша, а жизнь — кровь.
Ритуальный клинок возник на алтаре словно из ниоткуда в тот самый момент, когда Воронцов положил на светлый мрамор ладонь.
Мгновение, и «жених», сжав в кулаке инкрустированную каменьями рукоять, полоснул по ладони лезвием. Кровь окропила лозу, заструилась ко дну чаши.
Я даже вздохнуть не успела, как перед Андреем возникло диковинное чудо-юдо: длинное, как у змея тело, короткие, словно сотканные из воздуха, крылья. Почудился запах моря, а платье и вовсе зашуршало под натиском не пойми откуда взявшегося в храме ветра.
Уж не хранитель ли Воронцова явился? Получается, ветер и море — это его стихии?