Свадьбы не будет, Светлый!
Шрифт:
Проклятый!
Как… еще сегодня утром я спокойно занималась зельями в башне.
А сейчас — я невеста Его Светлейшества, который зачем-то решил на мне жениться и этим объявил мне войну.
Ну держись, Светлый.
Я просто так не сдамся.
Клянусь бесчестьем!
Смущенные и испуганные светлые, откланявшись, поспешили вслед за Лайтвудом.
Мама промокнула глаза платком.
Вив издала странный звук, что-то среднее между мяуканьем и скрежетом ржавых петель, и потрусила за Лайтвудом мимо стоящего в дверях Ренфилда.
В столовой повисла тишина.
— Если ты не выйдешь
Отец поднял бровь. Матушка непонимающе моргнула.
— И вы меня не остановите! — пригрозил Ренфилд.
Проклятый все побери! Этот светлый... хуже морового поветрия! Ничего с ним не сделаешь. Преодолевая непонятный страх, я обхватила себя руками. Нужно что-то придумать.
***
Ночью я карабкалась вверх по кованой ограде особняка Лайтвуда, сцепив зубы от злости. У меня был план, потому что я поняла, что Лайтвуд, как и любой светлый, не сможет стерпеть. Именно этим я и собиралась его порадовать.
Назовем это еще одним подарком на помолвку.
Глава 6
После того, как Лайтвуд покинул особняк моих родителей, а Вив, предательница, рванула вслед за ним с громоподобным мявом, я впала в ступор на целые несколько минут, чего со мной ни разу в жизни не случалось. Даже в АТаС, когда я, пытаясь проклясть ректора (снова ты, лорд Лайтвуд!), нарвалась на его защиту и случайно испортила молоко в своей кружке, а не в его.
Лайтвуд!
— Я так счастлива за тебя, моя ядовитая змейка! — всхлипнула матушка, обнимая меня за плечи.
Отец откашлялся, но глаза у него тоже были на мокром месте.
Я вырвалась из нежной, но цепкой матушкиной хватки и отшатнулась.
— Я не выйду за него замуж! — Я снова попыталась стянуть с пальца обручальное кольцо, которое напялил на меня Лайтвуд, и злобно ругнулась. Совсем не по-женски.
Матушка ахнула.
— Вы меня не заставите! — выпалила я. — Он светлый!
— Он богатый! — со значением произнес отец.
— Он старше меня в два раза!
— Пораньше станешь вдовой, — и тут нашелся родитель.
— Отец… — угрожающе начала я.
— Ничего не желаю слышать! — отрезал он. — Я нашел тебе выгодную партию! Изобрази согласие, думать по этому поводу можешь что угодно! А потом уже разбирайся с Лайтвудом, — уже тише добавил он. — Захочешь овдоветь раньше положенного — я не буду тебя останавливать. Но сначала замуж!
По лицу отца, по мрачно нахмуренным бровям и черным глазам, метающим молнии, я поняла, что спорить здесь бесполезно.
Вот уверена в том, что батюшка не просто так печется о моем браке! Ему зачем-то нужно хорошее отношение императора. Может, хочет выбить разрешение на то, чтобы опять начать обучать некромантов на городском кладбище и не мотаться каждую неделю на заброшенное. Горожане, конечно, в восторге не будут, когда их родственники восстанут среди бела дня, но если сам импера-а-атор даст разрешение и, может, еще какой-нибудь праздник в честь этого устроит… То это уже будет совсем другая картина.
Впрочем, может случиться так, что у батюшки нет конкретных планов. Как бы все ни повернулось, дружба императора — в хозяйстве пригодится.
Вот карты не раскадывай —
Была бы у меня дочка, я бы тоже ее за Лайтвуда выдала.
А так…
Ладно.
Нужно же что-то решать!
— Вы! — выпалила я, старательно делая голос жалобным и дрожащим, указывая на родителей пальцем. — Вы меня предали! Подставили! Выдаете меня замуж за светлого! За Лайтвуда! Против моей воли!
— Разве это не трогательный момент семейного единения? — радостно проворковала матушка.
Я осеклась, перевела взгляд с довольного отца на матушку, которая только что не светилась, но не забывала дежурно промакивать глаза платком.
Замерла.
А потом топнула ногой и вылетела из столовой, грозно хлопнув дверью.
Не видя ничего перед собой, я взбежала по лестнице на второй этаж, а оттуда через увитый паутиной мрачный коридор — рванула к башне, на вершине которой находилась моя комната.
Закрыв за собой дверь, я упала на кровать, застеленную черным бельем. Огляделась. Единственным ярким пятном в моей комнате были растения. Во-первых, зеленый плющ, который увивал столбики кровати и полз по стене вверх, грозясь захватить потолок. Его ягоды были ядовиты для человека, так что стоило иметь их под рукой. Во-вторых, мандрагора росла в горшках на полу, ее корень — сильнейший галлюциноген. Ну и еще так, по мелочи: беладонна, болиголов...
Растения меня слушались (ядовитые, я имею в виду), потому особенно обидно было получить от Лайтвуда цветы, радостно цветущие лилии, запах которых вызывает головную боль. В самую душу плюнул! Какая изысканная подлость!
Некоторое время я валялась на кровати и рассуждала, как же мне теперь быть.
Какая-нибудь светлая на моем месте сбежала бы из дома, оставив родителям трогательную записку о том, что просит ее не искать и ни в чем их не винит.
Вот уж нет.
Я не из этих. Во-первых, это мой дом, фигов корень я отсюда сбегу, пускай кто-нибудь другой бежит. Во-вторых, тут мое наследство, которое я не планирую никому отдавать.
Нужно что-то придумать. Я проклинала Лайтвуда, говорила ему, что не стану его женой, оскорбляла, заставляла петь хоралы в одиночку и при всех, вытаскивала наружу его самый страшный кошмар… к слову, змея?.. Странно. Ладно, подумаю об этом потом, все равно не сработало.
Что делать?
Обычно мне не составляло труда вывести из себя светлого из себя. Но с Лайтвудом, как я ни старалась, ничего не выходило.
Что. Делать.
Я до конца дня металась по комнате, хватаясь то за бутылочки с ядом, то за мандрагору, то за покрывшийся пылью кинжал — никогда не любила такие грубые методы, но отчаянные времена требуют отчаянных мер. И все-таки это как-то... не по-ведьмински. Опять же — бумажной волокиты не оберешься. Оставим кинжал на крайний случай.
В конце концов я решила немного освежить голову и, дождавшись темноты, отправилась гулять. Гуляла я всегда по ночам, обычно — мимо домов людей. Они меня, одетую в просторную ночную сорочку, с распущенными черными волосами, спадающими на спину, принимали то за призрака, то за баньши — это если я вдруг начинала напевать мою любимую колыбельную: “В темном лесу колдунья живет, маленьких деток на ужин там ждет...”