Шрифт:
ЧАСТЬ 1,
В КОТОРОЙ ВСЕ КУДА-ТО ПОЕХАЛИ,
НО НЕ КАЖДЫЙ ПРИЕХАЛ,
КУДА ХОТЕЛ.
Стояла жара. Горячие солнечные лучи ударяли в глаза и заставляли жмуриться. Яркий полуденный свет блестел на листьях, траве, домах, деревьях. Это было бы похоже на радость, если бы было немного прохладнее. Она тоже вроде была рада. Или она просто знала, что сейчас должна быть рада. Сегодня она выходит замуж. Улыбающиеся лица, завидный жених, уже почти без пяти минут муж, летнее горящее солнце – всё подбадривало и воодушевляло её.
Когда часы пробили полдень, снова появился он. Он всегда приходил в одно и то же время. В этот момент она вспоминала сказку
Милое лицо Алисы исказилось от переживания и стало каким-то… не очень милым. Она открыла глаза, и поняла, что проснулась. Это был сон. Всего только сон. Алиса закрыла лицо руками. Потёрла глаза. И посмотрела на белый потолок. В последнее время она часто видела этот сон. И она на самом деле собиралась замуж.
Вот-вот Алисе Гордеевой грозил 25-летний день рождения. Этот глагол очень точно подходил к ситуации. Она жила в небольшом городе в Ленинградской области, и хоть юридически это был именно город, его менталитет мало чем отличался от древней махонькой деревеньки. В нём проживали меньше 80 тысяч жителей, так или иначе здесь все друга знали или могли узнать через коллег, родственников, знакомых. И конечно, жадно любили друг друга обсудить. Жизнь Алисы особенно активно обсуждала родня. По словам бабы Шуры, «девчонка вот-вот состарится и родить-то не успеет». По мнению тёти Клавы, «её в таком возрасте уже никто и замуж не возьмёт, раньше надо было думать». А вот крёстный Вениамин Петрович, который в семье Гордеевых пользовался особым уважением и почётом, так как был директором детской школы искусств и доктором каких-то там наук, говорил, что «не надо было воспитывать девочку так демократично, а надо просто найти ей мужа и дело с концом; всё будет, как у всех!» Вот у него, например, у директора и доктора наук, есть очень даже перспективные молодые дарования на примете. «Но только Алисоньке-то уже 25 годиков почти, старовата она для них будет».
Алисоньку эти разговоры ввергали в печаль и тоску. Сама она себя ни возрастной дамой, ни старо родящей, ни несчастной по поводу грядущего юбилея не чувствовала. Но пересуды всей родни, которая ещё и не стеснялась и всё вываливала, как думала, ей в лицо, порядком надоели и вызывали тошноту. Алисонька так и представляла, как на очередном семейном обеде её вырвет прямо на дорогущий пиджак доктора наук или как она опрокинет тарелку с оливье на вычурное платишко тёти Клавы, и как все будут её обсуждать ещё активнее, и как мать вся в расстройстве и слезах прокричит, что, мол, за что же ей, женщине ответственной и степенной, такая «нетакая» дочь.
Сказать, что Алисоньку это всё достало, будет неправильно. Её это задолбало так, что сил уже никаких не было. Она бы и рада была влюбиться, выйти замуж, родить близняшек и жить себе, как все, но не заладилось уже на первом пункте. Ни в какую любовь Алиса не верила. Не было её нигде. Были мужчины, которые заставляли её волноваться, но все эти порывы чувств, о которых так много писали великие и не очень люди, Алиса считала творческим вымыслом. В творчестве, благо, она разбиралась и сама своё дело старалась выполнять исключительно с энтузиазмом. Но то – дело, а тут мужики все эти, браки, дети.
Как бы там ни было, так и не дождавшись прекрасного принца на вороном коне, она кивнула головой на предложение Артура Солнцева. Он внезапно появился в её жизни, и она – в смысле, жизнь – сразу изменилась. Алису всё устроило в нём, всё сложилось, он всем понравился. Всё было почти идеально, как в сказках про принцев: и красив,
«До свадьбы осталось чуть больше месяца», – подумала Алиса и скинула с себя одеяло. За окном шёл ливень, из щелей дуло, и самое обидное было, что всё это происходило летом. Середина июня, а на градуснике красная отметка еле-еле доходит до +14. «У меня платье всё открытое, – запечалилась Алиса, выходя на балкон, – вымерзну я на этой свадьбе как мамонт. Надо фату обязательно нацепить, – она закрыла дверь балкона на все защёлки и задвинула занавеску. – Хотя, вряд ли с фатой будет намного теплее. – Она налила себе зелёного чая и откусила от большого бутерброда. – А может, перчатки прикупить, пока не поздно, длинные, на всю руку? – Алиса открыла журнал, и стала беспорядочно листать его страницы, ни во что ни вчитываясь, а просто разглядывая картинки и фотографии. – Ага, и носки шерстяные на ноги надеть, и шарф на шею повязать!» – посмеялась она сама над собой и закрыла журнал.
Алиса вымыла чашку. Ушла в комнату и включила телевизор. Делать было нечего. Она уже полгода не работала и никак не могла привыкнуть к ежедневному занятию бездельем. До сих пор было странно – вставать, никуда не бежать, не опаздывать, не думать, что сегодня её ждёт и как это будет.
С работы её попросил уйти Артур, как только она согласилась на брак. Впрочем, хоть Алиса и любила свою профессию (она работала фотохудожником в газете – именно фотохудожником, а не обычным фотографом, у неё был целый авторский разворот, где она рассказывала истории с помощью фотографий), она быстро уволилась. Алиса подумала, что творческой фотографией она сможет заниматься и на фрилансе, а в газете она отнимала очень много времени. Никакого интересного фриланса она пока не нашла. К тому же, в безделье она усмотрела и преимущества. И нисколько об этом не жалела. Лень оказалась настолько привлекательной, что ловко затянула в свою трясину. Вот так и сейчас, Артур уехал в командировку в Санкт-Петербург, домработницу она отпустила, и теперь тыкала каналы на пульте от телевизора. Алиса размышляла о том, как просто жить, когда не нужно думать, откуда взять деньги, и, главное, как дотянуть их до конца месяца. Артур был хорошим адвокатом. Нет-нет, Артур был одним из лучших адвокатов Питера. Переезжать туда он не хотел, и постоянно катался туда-сюда. Ехать было недолго, больше в самой северной столице приходилось в пробках стоять, но всё равно это отнимало массу энергии. Постепенно Артур стал оставаться ночевать в большом городе. А теперь вот и вовсе жил там неделями, потому что вёл дело, «крайне сложное и резонансное». Алиса же, заходя в магазин, теперь задумывалась не о том, как не превратиться в ходячий калькулятор, подсчитывая, можно ли себе позволить колечко или блузочку, а о том, подойдёт ли её сумочка к этим колечку или блузочке, или лучше сразу подобрать новую. Сначала она обалдевала от нового ощущения абсолютного достатка, а потом привыкла и даже заметила за собой избалованности и привереды. Иногда ей не верилось, что могло так повезти.
«Реклама, реклама, реклама… Что же это такое! Хоть где-нибудь хоть что-нибудь показывают, кроме рекламы?» Зазвонил телефон. Ну, вот и спасение от рекламной паузы во всём телевизоре. Звонила мама.
– Алисонька, привет, – мама разговаривала очень высоким голосом.
– Привет, мам. Ты как?
– Нормально. Спина болит. Остеохондроз проклятый. Но я уже привыкла. Что делаешь?
– Ничего. Телек пытаюсь посмотреть. Но там что-то реклама затянулась.
– А я сейчас рыбу жарила, и она у меня подгорела.
– Ну, такое иногда случается.
– Алисонька, на улице-то холодно очень. Я в газете читала, что тепла ещё долго не предвидится. А у тебя платье такое тоненькое.
– Мам, не волнуйся, я шубу накину.
– Алиса! – мама шутки не любила и всегда требовала серьёзного подхода к своим речам.
– Мам, ну шучу я. Что же теперь делать? Не свадьбу же отменять!
– А как Артур? Скоро приедет?
– Нормально Артур. Вчера вечером разговаривали, сказал, что здесь какие-то дела срочные и высокооплачиваемые появились. Так что, скоро вернётся.