Свадебное путешествие

Де Костер Шарль Теодор Анри

А ведь она его приободрила. Мог ли он требовать большего? Она почти отдалась. Нет, негодующе возражали его гордыня, его самолюбие, его любовь. Нет, это не женщина, а еще девственница, которая, сама не зная, что делает, охотно приняла его поцелуи и невинные ласки, и верит, что это и есть любовь, и этого достаточно ее сердцу, любви алчущему.

От мечтаний его пробудил звук, напоминавший трещотку: это Розье бесстыже насмехалась над ним перед самым его носом. Он ошеломленно слушал ее, не желая даже взглянуть, предоставив ей болтать без умолку

что заблагорассудится.

— Добрый доктор, господин почтенный! — говорила она. — Да найдутся ли еще такие, кто отказался бы от десяти тысяч франков? Он заслуживает медали за свою отвагу и самоотверженность. Вытащить из воды утопающего — ничто по сравнению с неслыханным делом — отказаться от десяти тысяч, когда они уже у тебя в кармане!

И все в том же роде.

Гритье нервничала, видя, как мать опускается до таких неприличных насмешек.

Поль решил немного утихомирить радость Розье.

— Я хочу пить, — сказал он.

— Выпейте, мой спаситель, — отозвалась Гритье, протягивая ему початую бутылку.

— Другую, — возразил он.

За другой Розье пришлось спуститься в подвал, причем она сама ее откупорила, подумав, что так, быть может, Поль поменьше выпьет.

Он много раз подряд осушил стакан за стаканом.

Розье потемнела лицом.

— А чего ж, коль вы хотите пить, так я хочу есть! — сказала Гритье.

— Есть, — сказала Розье, почуяв неминуемую опасность большого обеда, — ты что ж это, будешь есть второй раз подряд?

— Да разве это так много для той, что два дня лежала мертвая? — отвечала Гритье.

— Чем ее можно кормить? — спросила у Поля Розье.

Поль отвечал:

— Дюжиной устриц, бараньей отбивной, куриными бедрами, гусиной печенкой, салатом с омарами — вот что необходимо для полного выздоровления мадемуазель, и пусть запьет все это старым вином.

— Ничего себе! — заохала Розье. — Устрицы, отбивные, куриные бедра, гусиная печень, омары! Скажите лучше, что вы меня саму хотите живьем сожрать! В доме нет ничего из перечисленного, и сходить принести вам это тоже некому.

— Сиска, — крикнул Поль, — спроси у кого-нибудь из гостей, собравшихся там внизу, не хочет ли кто заработать полфранка.

Сиска послушно выполнила все: не прошло и минуты, как Гритье, Розье и Поль, тихо усмехавшийся в усы, услышали, как затрезвонили наперебой разные голоса — басы, фальцеты и контральто: «Я! Я! Я!»

— Сами выберите, Сиска, — крикнул сверху Поль, — и пусть выбранный поднимется к нам наверх!

Она выбрала самого нищего бедняка, подмастерья, сидевшего на самом углу стола рядом с рабочим и поедавшего без масла тощий кусок хлеба.

Подмастерье поднялся и, не чинясь, сразу спросил, что нужно сделать за такие чаевые.

— Нужно принести сюда сотню устриц, шесть бараньих котлет, курицу, салат из омаров и горшочек гусиной печени, — объяснил Поль.

— Вот так штука! — воскликнула Розье. — И это все вот сейчас тут будет?

— Вы вроде барин и держитесь хозяином, —

отвечал подмастерье, — вы можете мне приказать принести все, что хотите; да я-то ничего не имею за душой, кроме этих вот лохмотьев, что на мне, а ведь мне придется за все это заплатить деньгами. Деньги давайте! — заключил он, протянув руку.

Доктор указал ему на Розье, которая сделала вид, что оглохла, и очень уж пристально вперилась в потолок.

Подмастерье хлопнул ее по плечу.

— Деньги давай, хозяйка, — сказал он.

Розье не удостоила это предложение ответом.

Подмастерье похлопал ее по плечу еще разок, но уже посильней, всею пятерней.

Розье обернулась к Полю и сказала ему:

— Сколько я должна дать этому бездельнику, чтобы он притащил сюда вашу трапезу — устриц, омаров, гусиную печень и все прочие разорительные лакомства?

— Двадцать пять франков, — отвечал Поль.

— У меня банкнота только в двадцать франков: можете вы добавить еще пять?

— Нет, — сказал доктор.

— Ах! Что вы это, мама, — застыдившись, молвила Гритье.

— Может, у Сиски есть в ящике кассы. Пойду у нее их спрошу.

— Мама, да ведь я слышу, как у вас в кармане позвякивают монетки в пять франков, — сказала Гритье.

— И то правда, — сказала Розье, нахмурившись, но почти против воли, — на-ка вот, пиявец ты этакий, — обратилась она к подмастерью. — Принеси нам потрапезничать, гурманам, что помрут на соломенной подстилке. И попробуй только утаить хоть сантим и не отчитаться подробно и точно. Я тебя живо за уши оттащу в полицейский участок!

— Идет, — отозвался подмастерье, — но я не пойду никуда до тех пор, пока не получу то, что причитается мне.

— А это уж не я буду расплачиваться, — возразила Розье.

— А это я дам, — сказал Поль.

Почуяв подвох, подмастерье удалился радостный. Он недолюбливал Розье, которая никогда не давала ему даже стакана воды.

Розье, Сиска и Поль, оставшись в молчании, слушали, как рабочие, которых впустила Сиска, пьют во здравие доктора-чудотворца и воскресшей Гритье, доброй молодой хозяйки Гритье.

Дурное настроение Розье скоро рассеялось. Она решила, что придумала способ оттащить и врача к тому же полицейскому комиссару, с которым предстоит иметь дело мальчугану, случись ему не вернуть ей сдачи даже в полсантима. Да, без сомнения, именно она заплатила за устрицы, бараньи отбивные, гусиную печень, омаров; но кто же заказывал эту дорогую трапезу? Доктор. При необходимости это подтвердил бы и подмастерье. Кто заказывает, тот и платит. Трактирщик раскрывает свои закрома, дабы обеспечить заказчику стол, однако у него есть право возвращать себе выручку за счет вышеупомянутого заказчика. Это было яснее ясного. Если надо, она и до местного судьи дойдет — этого дураковатого типа, не то вечно хмельного, не то всегда с похмелья, на правое ухо глуховатого, на левое — туговатого, она уже видала.