Свадебный подарок
Шрифт:
— Николь? Вы не шутите?
— Да, в честь дяди, несмотря на то что он не был там, когда она появилась на свет.
— Я работал, — сказал он несколько грубовато, чувствуя в то же время себя виноватым. Почему? Ведь это Шерон уехала из дома, а не он. — В какой она больнице? Позвоните ей и скажите, что я завтра приеду.
— Передам. Это все из того, что не может подождать. Бен получил ваше сообщение. Сейчас его здесь нет, но он просил передать вам, что кое-что нашел. Вы сейчас собираетесь прямо сюда?
— Да, уже вылетаю.
Он повесил
Энелайз медленно шла по направлению к своей спортивной машине. Хотя был уже вечер, солнце все еще продолжало нещадно палить, а от нагретого за день асфальта поднимался нестерпимый жар. Жара лишала Энелайз даже тех жалких остатков энергии, которые она умудрилась сохранить. Ей казалось, что в прошедшем дне было никак не меньше сорока восьми часов, а в каждом часе по крайней мере девяносто минут.
Теперь осталось только доехать до Брайер-Крик. Всего лишь час до большого признания. Сегодня утром родители так обрадовались, что она возвращается… Что ж, понадобится совсем немного времени, чтобы все это изменить.
Энелайз попробовала спросить их о Саре, но те решили, что она имеет в виду старую куклу, поэтому она не стала больше ничего выяснять. Сначала нужно разобраться с последней из ее катастроф и только потом можно будет заняться Сарой.
Мама и папа. Теперь, когда в церкви все готово, когда разосланы приглашения и сшит подвенечный наряд, я решила не выходить замуж за Лукаса.
Лукас, друг мой, у меня есть для тебя хорошая и плохая новость. Хорошая — это доказательство невиновности твоего отца. А плохая — я полюбила другого и не магу выйти за тебя замуж.
В принципе, может, то, что она не выйдет за него замуж, — хорошая новость. Лукас ведь тоже ее не любит. Он просто пытается все сделать правильно, так же как и она. Может, он даже почувствует облегчение.
Но Лукас наверняка будет в ужасе. Ведь ему придется сообщить целому городу, что его ветреная невеста передумала. А каждый, кто это услышит, закатит глаза, снисходительно улыбнется и скажет: «Ох уж эта Энелайз!»
Она повернула ключ в замке и уже открыла дверцу, как вдруг услышала:
— Энелайз!
Она замерла. Что это? Галлюцинации? Она отчетливо слышала голос Ника. Обернувшись, Энелайз увидела, что действительно именно Ник приближается к машине.
— Что вы здесь делаете?
— Хотел лично доставить вам последний отчет, — в руках у него была папка.
— А-а. — А она-то уж решила, что он здесь для того, чтобы признаться ей в любви и увезти ее отсюда. Конечно, у него такого и в мыслях не было.
Может, это и к лучшему, ведь поступи он иначе — и кто знает, хватило бы у нее сил сделать правильный выбор, не поддавшись безумному желанию убежать с ним хоть на край света.
Ник улыбнулся, хотя глаза его при этом смотрели
Она просто обязана сейчас сесть в машину и уехать, попросив его послать отчет по почте. Но сил на это не осталось. Ей было слишком хорошо оттого, что она просто вот так смотрит на него. Конечно, через несколько минут им снова придется расстаться, и на этот раз навсегда, но, пока он рядом, она будет наслаждаться каждым мгновением.
— Сядем в машину, — сказала она наконец. — На солнце слишком жарко.
Она села на водительское место, он обошел машину и, заняв кресло пассажира, раскрыл папку.
— Это как-то связано с Сарой? — спросила она.
— Да, несомненно. Вы когда-нибудь видели свое свидетельство о рождении?
— Нет, никогда.
— А взглянуть, наверное, стоило. Посмотрите сюда, — и он показал ей верхний документ.
Она увидела название больницы Брайер-Крик, собственное имя, дату рождения, другие сведения.
— И что? — спросила она недоуменно.
— Пункт номер четыре.
— «Только для двойни», — прочитала она. — Близнецы? — Встряхнув головой, она попыталась избавиться от наваждения. — Не понимаю. Кто-то перепутал свидетельства? У меня такого быть не могло, я же единственный ребенок.
Она сдвинула верхнее свидетельство и под ним увидела точно такое же, но имя там было другое.
— Анабель Кассандра Брюстер, — прочла она, — близнецы. Очередность рождения: вторая. — Ничего не понимая, она посмотрела на Ника, на его мягкую улыбку. — Вы хотите сказать, что у меня была сестра-близнец и она умерла? — Хотя тогда он бы так не улыбался.
— Нет, но сейчас у нее другое имя. Сара ваша сестра-близнец.
— Да что же вы такое говорите? Мои собственные родители отдали сестру на удочерение?
— К сожалению, вашу сестру похитили, — с этими словами он вытащил из папки газетную вырезку.
Заголовок гласил: «Пропавший младенец Брюстеров».
Негнущимися пальцами Энелайз взяла листок.
«Анабель Брюстер, трехнедельная дочь Ральфа и Клары Брюстер, похищена прошлой ночью из родного дома, где кроме нее находилась ее сестра-близнец Энелайз».
Буквы начали расплываться, а сознание Энелайз словно заволокло туманом. Она тогда была слишком мала, чтобы помнить, но все равно всегда чувствовала щемящую тоску от одиночества. Девять месяцев они вместе росли в материнском лоне, потом три недели спали в одной и той же колыбели. Где-то в глубине души Энелайз всегда знала, что у нее должна быть сестра. Разум забыл, а сердце помнило.
Энелайз попыталась вновь сфокусировать взгляд на газетной вырезке. В ней говорилось, что похитители не требовали выкупа, оставив в колыбели записку: «Несправедливо, что у кого-то есть все, а у других ничего. У вас остался один ребенок, и у меня теперь тоже будет один. Я позабочусь о ней и хорошо ее воспитаю».