Свалка

Шарапов Кирилл Юрьевич

Юра покачал головой.

– А я порубаю, – рыжий встал и открыл небольшой шкаф, достал хлеб в какой-то пластиковой упаковке и банку консервов. Вскрыл, минуты три он молча ел, потом вспомнил, что давно ничего не говорил. – Так вот, – проглотив очередную ложку консервов, продолжил он, – все, что ты заработаешь на заданиях, можешь тратить, как тебе заблагорассудится – обменивать на информацию, покупать карты секторов, получать умения, улучшать их. Ну, про еду, оружие, женщин я уже говорил. Народу тут много разного – бродяги-одиночки, банды кочевников, рейдеры, пехота, охотники на мусорщиков, мясники, железяки, эти охотятся на андроидов и роботов, их за куполом хватает. Там, наверху, есть жизнь, короткая для многих, но очень яркая.

– Бессмыслица, –

тяжело вздохнув, произнес Жданов, потирая виски, от обилия информации заболела голова. Вышеград и все вокруг него нравилось ему все меньше.

– Да ладно, не паникуй, все не так плохо. Если удача тебя не оставила, поднимешься, будешь снимать гешефты, бабу себе купишь или найдешь. Тут можно жить.

– Чего мне опасаться?

– Всего, – усмехнулся рыжий. – И я не шучу, бойся людей внутри оборонного пояса, например, я встречаю мясо, а другие убивают мясо. Мы таких зовем…

– Дай угадаю, мясниками?

– Скучно с тобой, – засмеялся болтун, – умный ты. Может, и дойдешь. Хотя я вроде про них уже упоминал. Короче, бойся встречных, особенно, если учуял к себе особое внимание, ночь за периметром принадлежит мусорщикам, они навострились пробивать купол и прорываться в кварталы оборонного пояса. Неподготовленному мясу во тьму лучше не соваться, сдохнешь, и очень быстро, но если все же сунулся, усвой одно, зацепил краем глаза что-то быстрое и темное, очертаниями напоминающее человека, постарайся успеть помолиться, если ты, конечно, верующий, это твоя смерть в облике мусорщика. Убить его чрезвычайно сложно, но дабы выполнить свой долг до конца, расскажу. Итак, обычно мусорщики бегают или сидят в засаде неподвижно, атакуют они рваными прыжками, постоянно меняя направление движения. Скорость как у приличного скутера, сто метров где-то секунд за семь, могут сигануть метра на четыре, а иногда и на пять. Уязвимые места – суставы, шея, позвоночник. Туловище чувствительно к попаданиям крупнокалиберных боеприпасов, это их тормозит, нередко обладают способностями того, из кого произошли. Самый верный способ убить – попасть в голову так, чтобы мозги разлетелись. Но это – а – очень сложно, б – башка у них крепкая. Шкура прочная, так что просто из пистолетика можно хоть в упор, мусорщик провернется и еще спинку поставит, бля, не вру, сам видел, думаю, он таким нехитрым способом почесаться хотел.

– Гонишь, – не выдержал, Юра.

– Заметно, да? – он весело хмыкнул, улыбаясь во весь рот. – Насчет почесаться соврал, остальное – истинная правда. Если, конечно, пистолет не изготовлен системой. Убийство мусорщика – это много очков. Ночью опытные бродяги выходят на охоту, мусорщики на них, они на мусорщиков. Все понятно?

– Нихрена не понятно, – покачал головой Жданов.

– Ничего, въедешь, или выедешь, – и рыжий заржал собственной шутке. – До ближайшей точки тут примерно пара километров.

– Немного вроде.

– Не разочаровывай меня, Ждун, ты вообще слышал, что я тебе сейчас говорил? Очень часто случаются прорывы и сквозь брешь проскакивают такие твари, что за полдня могли вырезать небольшой городок на старушке Земле. Их не всегда успевают уничтожать, они прячутся в руинах, очень хорошо маскируются. А еще в прорывы лезут боевые роботы с задачей уничтожать все внутри защитного купола, и спятившие андроиды, эти вообще режут все, что называется хомосапиенсами. И не забывай про мясников, они заражены каким-то паразитом, цепляют за периметром, Система пропускает их внутрь пояса свободно, сколько мы не пытались ограничить им проход через экран, ответ один – отказ. Эти твари тоже в Системе, как и я, в этом отношении она туповата, и режут они глупое мясо, получая за это очки. Так что, если есть желание, можешь выти на середину проезжей части и бежать, что есть мочи. Результат будет один – умрешь уставшим. Ты в армии служил, мент?

Бывший капитан кивнул.

– Даже немного повоевал.

– Тогда ты поймешь, считай, что это разведвыход в тыл противника. Вертишь головой, создаешь меньше шуму, всех стремаешься!

Ферштейн?

Юра кивнул. Место, в котором он оказался, если, конечно, рыжий ему не вешал лапшу на уши, бывшему капитану полиции очень не нравилось.

– Что есть вокруг? Еда? Оружие?

– Внутри оборонного периметра можно кое-что найти, но везение должно быть запредельное. Если наткнешься на следы недавнего боя, и если трофейщики не все подняли, считай, повезло. Ночью в выжженных землях выживают единицы, и то очень крутые ребята, там жизнь постоянная, найти можно много всего, сотни километров руин. Но хуже всего это мусорщики, во тьме они правят бал. С первым лучом они исчезают, я без понятия, куда, никто никогда не видел их логова.

– Еду здесь можно найти?

– Нет, – покачал головой Ржавый, – еда – это одна из главных ценностей. Ты думаешь, я бы жрал консервы из какой-то хрени, понятия не имею из какой, и хлеб из вакуумных пакетов, напоминающий бумагу, если бы мог найти икру или еще что? Нет, друг, еды тут нет. Стабильно есть дает только Система на точке или, как я ее зову, контрольке. С водой обычно проблем нет, а вот всякая химия, типа газировок, спиртного, это деликатес. Только за очки. И да, чтобы ты понял, все на Свалке не из нашего мирка, если ты сейчас про колу или фанту подумал, забудь, это что-то чужое, но пить можно, и даже вкусно, хотя, наверное, химия сплошная, со жрачкой то же самое. Так что, забудь о халяве, хочешь хорошо есть, тогда выполняй сложные задания. А так система будет тебя кормить трижды в день миской бурды, что-то вроде белковой каши, с голоду не подохнешь, но безвкусная жижа, похожая на обойный клей, будет застревать в твоей глотке уже через пару дней. Система не любит праздность, сидеть на жопе ровно не получится. Опасайся рэкетиров, не бери в долг, вовек не расплатишься. Тут можно жить. Только сложно. Слушай, ты слишком спокоен, – неожиданно заметил Ржавый, – я ведь лица забываю, имена и прозвища, какие-то факты из рассказанных биографий, но все равно, кое-что остается, редко такие флегмы, как ты, попадаются, мне такие истерики закатывают. Мужики плачут иногда как дети, пытаются влезть в капсулу, просят закрыть, думают, их обратно отправят. А ты нормально так новость переварил, словно не в первый раз уже.

Жданов пожал плечами.

– Не знаю. А что, поможет, если я сейчас завою? Или буду назад проситься, ваша всемогущая Система меня что, обратно отправит? Нет, тут только вперед.

Он зевнул, голова раскалывалась, он нуждался в отдыхе, очень хотелось спать.

– Ложись, покимарь, – предложил ловец, доставая из шкафа какой-то рулон типа туристической пенки и тонкое одеяло, – до рассвета еще часа четыре, бодрость тебе пригодится. Время, пока светло, используй по максимуму. Ночью хорошие люди сидят в нычке и носу не высовывают.

Жданов забрал у Ржавого «постельные принадлежности» и быстро устроил себе кровать у стены, глаза закрылись сами собой. В нос ударил запах мочи и крови, в груди появилась жуткая боль. Он открыл глаза, вокруг было темно, кто-то плакал рядом, женщина или девушка, в темной подворотне было ни черта не разглядеть, только белый плащ, забрызганный темным. Где-то в городе стреляли. Далеко.

– Жив, – прошипел Юра. Его взгляд уперся в лицо лысого, тот лежал прямо рядом в полуметре, его остановившийся взгляд уперся в переносицу капитана, в нем было столько ненависти.

И тут его толкнули, вспышка боли, и он, открыв глаза, увидел все тот же белый безликий потолок.

– Можешь не рассказывать, знаю, что тебе снилось, – пояснил рыжий. – Всем новеньким это снится. Ты думаешь, что ты жив, и сейчас в коме. Это не так, забудь. Чем дольше тут будешь, тем реже будут эти сны, я знаю, о чем говорю. Наиболее яркие они, когда ты еще не занесен в Систему, но когда получишь прописку, станет легче. Ты бы знал, как я валялся под насыпью и чувствовал каждый перелом. Попей и поешь, через двадцать минут взойдет солнце или то, что тут его заменяет. И тогда ты начнешь свой путь, короткий или длинный, но свой.