Сварогов

Шуф Владимир

Но немного круп отставил,

Открывая корпус свой.

Дрался он неровно, боком,

Грациозно отступал, --

Фехтования уроком

Строгий бой его блистал.

Но играя, без рипоста,

Не входя в бою в азарт,

Дмитрий шпагой делал просто

Все парады в терц и карт.

XXXV

За сюжет главы фривольной

Извиниться должен я.

Но не лучше

ль ранить больно,

Чем смертельно? Ах, друзья!

Зрите вы на сем примере

Всю опасность бранных сеч.

От сражений на барьере

Я хочу предостеречь.

И затем, скажу вам прямо:

Ранен Петр Ильич... так что ж?

Павшие не имут срама,

А удар ей-ей хорош!

Рогоносцам злым наука:

Не ревнуй, о командор!

Ревновать -- плохая штука,

А дуэль -- опасный вздор.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ЦИРЦЕЯ

` '

 

' .

I

Пел Гомер про остров Эю.

Вряд ли остров был такой.

Светлокудрую Цирцею

Мы встречаем на Морской.

Там живет богиня эта,

Дева, Гелиоса дочь,

И теперь сестра Аэта

Кознодействовать не прочь.

Как всегда, сладкоречива,

И поклонников в свиней

Обращать совсем не диво

Злой Цирцее наших дней.

II

Станом равная богине,

К нам она сошла с высот.

Примадонной стала ныне

И божественно поет.

О, волшебница опасна!

Кто избег коварных чар?

Влюблены в нее мы страстно

И волшебный ценим дар.

У нее талант вокальный.

Что Цирцея из певиц,

Подтверждает пунктуально

Текст Гомеровых страниц.

Комментатором став тонким,

Привожу тотчас пример:

"Голосом приятно-звонким

Пела", -- говорит Гомер.

Значит, был театр на Эе,

Хор сирен и звуки лир...

Хрюкал там хвалу Цирцее

Рецензентов громкий клир.

III

Пусть твердят, что в апельсине

Вкуса клир сей не знавал,

Но сопрано у богини

Было выше всех похвал.

Что за тон, регистр, манера!

Что за школа! Сам Гомер...

Впрочем, выше из Гомера

Я привел уже пример.

Жить,

соскучившись, на лоне

У природы, свет любя,

На Морской она в салоне

Поселилась у себя.

В стиле Louis XVI был ею

Пышно убран сей салон.

Голубой, весь в пальмах, -- Эю

Мог легко напомнить он.

IV

Сумрак был в нем, точно тайна,

Грезы полные мечты...

В уголке рояль Бехштейна,

Всюду ленты и цветы,

Всюду милые затеи,

Бронза, севр и bibelots.

На стене портрет Цирцеи:

Роль Аиды, род tableau.

Был там в плюш переплетенный

"Фауст", где занесено:

"Маргарите несравненной!

Друг покойный ваш Гуно".

Но среди картин, ваяний,

Статуя была одна, --

Чудный мрамор! В тень латаний

Он поставлен у окна.

V

Сфинкс, смотревший с пьедестала,

Страж пустыни золотой.

Женщина полулежала

На спине его крутой.

Сфинкс поддерживал с улыбкой,

Полной чувственной мечты,

Стан нагой, волнистый, гибкий,

Стан античной красоты.

Это женственное тело --

И чудовище! Свой миф

Взял Эдип-художник смело,

Две загадки разрешив.

Сфинкса чувственные губы

И нагой богини вид, --

Вот природы образ грубый,

Страсть, где женщина царит!

VI

За драпри, с гостиной рядом,

Был коварный уголок,

Ароматным полный ядом.

Тканей цвет слегка поблек,

Освещал фонарь китайский

Бронзу, оникс у стола

И кушетку Пери райской.

Здесь мерцала полумгла.

Неги, вкуса и контраста

Полон был любви приют,

И влюбленных фея часто,

Ах, "доделывала" тут!

Здесь слезой блистали взоры,

Страсти слышались мольбы...

Ждали тут "адоратеры"

Счастья или злой судьбы.

VII

Всех поклонников богини

Перечесть мне недосуг --

Звезд небес, песка пустыни...

Это избранный был круг.

Журналисты и артисты,

Два поэта, адвокат

Знаменитый и речистый,

И гвардеец, светский фат.

В страсти пламенной не скрытен