Сварогов

Шуф Владимир

Вечно ходим с нею зря!

В магазинах тьма народу,

Я трудилась, как пчела, --

Для тебя росы и меду

В лучших розах набрала!"

XXV

Вдруг незримый, но сердитый

К Анне подлетел москит,

Точно Флексер ядовитый,

В щечку он ее язвит!

Анна ахнула, и в розе

Скрылась быстро, скрылся сад,

И сомкнулся в скучной прозе

Книжных полок

прежний ряд.

Дмитрий думал: "Да, москиты,

Я не знаю почему,

Удивительно сердиты,

И навязчивы в Крыму!

Ведь не ценят, что прекрасно,

Ведь прелестнейших из дам,

Их, уродуя ужасно,

Искусают тут и там!

XXVI

Дмитрий закурил сигару,

Дымное пустив кольцо:

– - Генерал, нельзя ль слов пару?

Зевс поворотил лицо:

– - Что?
– - Скажи, какого мненья

Ты насчет москитов, а?

– - Я сейчас... счета именья...

Ведра... триста тридцать два!..

Если выразить в бочонке...

– - То опасны декольте.

Жала у москитов тонки,

Яд их вреден красоте!..

Генерал свел брови хмуро:

– - Восемь тысяч двести... плюс...

– - Хуже ведь bouton d'amour'a

Ядовитый их укус!

XXVII

– - Нет, ты нынче невозможен!

Рассмеялся генерал.

– - Наконец-то труд отложен!

Ты б вина дать приказал!

Это много, -- бочки, ведра!

Дай бутылку, demi-sec!

Выпьем и посмотрим бодро

На коммерческий наш век.

Кстати, что твоя Мадонна?

Генерал нажал звонок:

– - Да не слушает резона,

Убедить ее не мог!

– - Жаль!
– - Всем женщинам на свете

Предназначен свой удел:

Созданы для счастья эти,

Та -- для милосердных дел!

XXVIII

– - Значит, есть шипы у розы?

– - Даже, тернья, милый мой!

– - Рассудительность Спинозы

И бесстрастья вид немой!

Понимаю!..
– - Что ж однако?

– - Ты утешился женой!

– - Я ведь не противник брака,

Но с поправкою одной:

Страсть капризна, и нередко

Нам скучна любовь жены.

Будит в нас порыв брюнетка,

Мы к блондинке холодны...

Увлеченье прихотливо!..

– - Ты - Назона ученик

И, Овидию на диво,

"Ars amandi" ты постиг!

XXIX

– -

Как мой нектар? Пью в честь старой

Пассии твоей... должны

Мы о чарах вспомнить чарой!

– - Ба!.. "Стефан, герой страны!" -

Дмитрий затянул при тосте.

Вдруг, нарушив мир бесед,

В кабинет явились гости:

Грек, Будищева сосед,

И один профессор важный,

Знаменитый агроном,

Филоксеры враг отважный.

Он в именье жил своем

Близ Кастель - горы прелестной,

В "Уголке профессоров", --

Уголок весьма известный,

Рай алуштинских краев.

XXX

Агроном свои методы

К виноделью применил,

И вернейшие доходы

В веке будущем сулил.

Он науки примененье

Выставлял всегда на вид,

Но профессора именье

Приносило дефицит.

С ним беседовал лукаво

Сельский практик, хитрый грек,

Винодел из Балаклавы,

Экономный человек.

Лозы греку приносили

Барыши, хотя, как Ной,

По-библейски он в точили

Выжимал вино ногой.

XXXI

Генерал, дeлец-плантатор,

Был контрастом двух гостей,

Земства крымского оратор

И хозяин--Асмодей.

Он в громадные именья

Ввел практичных новшеств тьму,

И престиж землевладенья

Поднял в дремлющем Крыму.

Как администратор, правил

Он среди своих земель,

Был не чужд научных правил,

Но наметил трезво цель.

Миллион в конце итогов

Генерал подвел давно,

Крымский Крез... Ну, а Сварогов?..
–

Дмитрий просто пил вино.

XXXII

Сок румяный лоз цветущих,

Как Гафиз, он пил и пел,

Но понять вина не пьющих

Виноделов не умел.

Убежденность, разность взгляда,

Меж гостей рождали спор,

О культуре винограда

Был различен приговор.

Свод Удельного подвала,

Филоксерный комитет,

Хоть значительны немало,

Но поэзии в них нет.

В этих скучных разговорах

Медленно часы плелись,

Cвет луны блеснул на шторах,

Тень отбросил кипарис.

XXXIII

Но хорошенькая фея

Вдруг впорхнула в кабинет,

Флером платья тихо вея