"Сварщик" с Юноны 3 книга
Шрифт:
Но Савелий не дремал и всё-таки в глубоком выпаде подставил руку под древко, стараясь смягчить ущерб.
Однако удар был настолько силён, что задержать топор не удалось. Страшный инструмент скользнул по предплечью, лезвие рассекло мышцу, кровь брызнула фонтаном.
А топор, продолжая движение, врубился всё-таки с достаточной мощностью в ствол.
Дуб вновь застонал, затрясся, заскрипел, затрещал.
Савелий попятился.
Уайт, пытаясь выдернуть топор, ничего этого не замечал. Не заметил и как огромный сухой сук над ним заскрипел, затрещал, надломился и, набирая скорость, устремился к земле.
Савелий в суматохе боя соображал слабо, но всё-таки краем глаза ухватил падение сука и прыгнул в сторону. Ему это удалось, разлапистая ветвь его не задела.
А вот Уайт, в последнюю секунду почуяв неладное, задрал голову, и успел ещё заметить, как наискосок обломанный, зазубренный конец приближается со скоростью скачущей намётом лошади. Глухой рык вырвался из его горла перед тем, как в ключицу наискосок вонзился сук, опрокинул навзничь и проткнул его насквозь, пригвождая к земле, словно энтомолог насекомое булавкой.
Вилли - «молоток" засучил ногами, вспучивая почву каблуками как плугами. В груди клокотало, он разевал рот, пытаясь что-то сказать, но с губ срывались только кровавые пузыри. Глаза совсем выкатились из орбит и налились кровью.
Он выпустил топор и ухватился за торчащий из ключицы кол, вторая рука лежала безвольно. Судорожно скрюченными пальцами потянул. Жилы на шее и на лбу вздулись. Тщетно.
Не добившись результата, он вновь нашарил и схватил топор, силился замахнуться.
Савелию всякое приходилось видеть, но такую жуткую жажду мести, такую смертельную ненависть встречал впервые. И, устрашившись, он попятился под крону, словно под защиту, дуба.
Оперся спиной о надёжную опору мощного ствола, рефлекторно попытался рукавом вновь протереть правый глаз.
Ладонь, зажимающая рану на предплечье, соскочила, кровь брызнула струёй на дерево, обильно оросила кору.
Следующий толчок сердца и от второй струи кровь заручьилась, а после третьей затопила Оставленные топором глубокие зарубки.
Ещё какое-то время Уайт дёргался, сучил и дрыгал ногами, хрипел.
Савелий на это мало обращал внимания. Потому, что в тоже мгновение, как кровь попала на дуб, кору будто штормовая волна вспучила, крону словно смерчем закрутило, ствол как ураганом затрясло.
Заворожённый столь впечатляющим зрелищем Савелий упустил из виду, как вокруг заклубился туман, сгустились Сумерки, над кроной дерева невесть откуда материализовалась чёрная грозовая туча, заворчал, словно прочищая горло, гром.
И дёрнулся он только, когда в плечо шлёпнула огромная капля, а в темечко больно
Савелий задрал голову. Только сейчас до него дошло, что портал завёлся! "Но почему?
– вспыхнула мысль, - Как, же так?"
Следующая мысль отодвинула предыдущую в сторону: "Да ёлки-палки! Ты бегал с ватками, искал кровь родичей Резанова, а ведь ты сам в теле Резанова! Твоя кровь самая чистая, от самого близкого родича Резанова - от него самого!"
В следующее мгновение сверкнула молния. На миг ослепила его, оборвала мысли. А грохот грома оглушил.
И сознание Савелия померкло, а мир вокруг потух. Но уже в следующее мгновение загорелся приглушенный оранжевый свет, словно включили дежурную неоновую лампочку.
Глава 27: Несусветности Командора
в которой Резанов ошарашен, но помаленьку приноравливается
"Мы бродячие артисты
Мы в дороге день за днём
И фургончик в поле чистом
Это наш привычный дом".
Из неофициального гимна спецназа ВеКРос
Резанов
Он очнулся в печной духоте липкий от пота, а левую голень прямо-таки поджаривало, и в панике подумал, что по милости Савелия угодил в Ад.
Но тут лица коснулась мягкая, приятно влажная и чуть прохладная ткань, а в ноздри влился аромат незнакомых цветов и он сообразил, что чья-то добрая рука обтирает ему лоб.
Еле-еле разлепил неподъемные веки, попытался разглядеть источник. И с досадой обнаружил, Что не может сфокусировать взгляд, глаза раскатились в разные стороны. Левый налево, правый направо. Но успел заметить, что рука женская и...
– вызывающе обнаженная!
Усилием воли постарался сфокусировать зрение, и глаза полезли на лоб.
Перед ним на корточках сидит его Катя, Кончита!
Первая мысль успокоительная, никакого нарушения этикета нет в обнаженности молоденькой женщины, раз та ухаживает за своим мужем в отсутствие посторонних. Но приглядевшись внимательнее, уразумел, что обознался. Рука принадлежит молодой встревоженной белокурой, с короткой стрижкой, симпатичной девушке или женщине.
Похожая, как две капли воды на его Кончиту - но не она!
– с загорелыми обнаженными ногами, в невообразимо изогнутых греческих сандалиях на высоченных, тонких как гвозди, каблучках, и узкими, почти невидимыми ремешками вокруг хрупких лодыжек, в коротких штанишках.
Его вновь обуяли панические мысли об АДе... Отчего, неуклюже загребая пятками и локтями, попытался отползти от видения.
Голые локти натыкались на узловатые корни, упирались в веточки, сухие травинки и стебли. И пятка, тоже голая, раз болезненно наступила на камушек.