Сват

Алексей Смирнов

Cват

Штах, полулежа в рабочем кресле, слушал жалобы коллеги - высокой размалеванной особы в очках.

– Что у меня за судьба, - сетовала особа.
– Один - моральный урод, другой - импотент. Страшное невезенье!

Штах отхлебнул кофе.

– Ты по знаку - кто?
– осведомился он.

– Овен.

– Не знаю, - подумав, решительно хмыкнул Штах.

– А по году - Змея.

– Я - Дракон, - скромно сообщил Штах, опуская глаза.

Его признание не возбудило интереса.

– Ты только глянь, - особа -

кстати, звали ее Маргаритой - принялась листать дешевую, рассыпавшуюся в руках книжку.
– Год 93-й. У Змеи - все плохо. 94-й - тоже все плохо. 95-й - опять все плохо. В 96-м, правда, немножко лучше... в 97-м - снова плохо!
– Маргарита рассмеялась беспомощным, заливистым смехом. Штаху нравилось, когда она смеялась, это почему-то прибавляло ему уверенности в себе.

– А Дракон?
– спросил Штах.

Маргарита ненадолго умолкла и стала читать.

– У Дракона все прекрасно!
– снова захихикала она. Вообще, ей ничего не стоило рассмеяться, веселье лилось из нее как из дырявой посуды.
– Ну почему так?
– и Маргарита безнадежно потянулась за спичками.

Штах задумчиво смотрел перед собой, жуя губами. Беседа затрагивала близкие и понятные ему темы, и это Штаху тоже нравилось. В голове неторопливо прохаживались немногочисленные, приличествующие теме мысли.

– Такая, видно, у меня судьба, - повторила Маргарита, поспешно затягиваясь дымом.

Штах стрельнул в ее сторону глазами. "В принципе, конечно, можно оказать первую помощь, - подумал он лениво.
– Особых усилий прикладывать не придется. Впрочем, все равно морока. Годы уже не те!"

– Ну посоветуй что-нибудь, ты же у нас умный!
– канючила Маргарита, веселясь на одном слове и печалясь на следующем.

Штах вдруг радостно выпрямился в кресле.

– Есть у меня человек, - протянул он глубокомысленно и, как бы лукавя, прищурился. На душе сделалось легко: Штах нашел себе дело. Появилась возможность развлечься.

К тридцати годам Штаху было известно, что люди с возрастом склонны умнеть. Он считал, что процесс этот протекает автоматически, сам по себе, и исключением из правила себе ни в коем случае не казался. Мысль, рождение которой он только что возвестил, бродила в нем уж с самого начала беседы, но в какой-то миг все надуманные преграды рухнули, и Штах увидел, что в осуществлении его замысла нет ничего невозможного.

Маргарита прижала руку к сердцу.

– Он хоть не моральный урод? А то мне заранее страшно!

– М-м...
– Штах изобразил сомнение: вытаращил глаза и пожал плечами.

– Не надо тогда, - отказалась Маргарита. Штах устыдился: думать он мог все, что угодно, но откровенно чернить друга за глаза ему не хотелось.

– Да нет, не совсем, - сказал он утешающе.
– Но, конечно, не подарок. И точно не импотент, - воодушевляясь любимым предметом, Штах даже вскочил на ноги и начал, сутулясь, ходить из угла в угол и жестикулировать.
– Здесь ты можешь не бояться! что-что, а с этим - будь спокойна!

– А зовут его как?
– спросила Маргарита.

– Павлом его зовут.

– А фамилия?

–

Икроногов, - сказал Штах виновато и стал ждать, когда у Маргариты закончится истерика.

– Впрочем, я все равно фамилию менять не хотела, - призналась, переварив смешинку и отдышавшись, Маргарита.
– Квартира-то хоть у него есть?

Штах чуть не задохнулся. Была ли у Икроногова квартира!

– Да у него и нет больше ничего, кроме квартиры!

– Как это?
– ужаснулась Маргарита.

– Ну, кое-что есть, разумеется, я же говорил, что он не импотент, поправился Штах.

– Всего лишь кое-что?
– смеялась невеста.

– На лекции уверяли, что пяти сантиметров достаточно, - заявил Штах авторитетно, рассчитывая удивить собеседницу парадоксом и вести рискованные разговоры дальше.

– Пять - это же мало!
– возразила Маргарита недоверчиво.

– Нет, достаточно, - настаивал Штах и устроил пространный ликбез. Полностью, наконец, удовлетворенный, он добродушно молвил: - Да у него больше.

– Он хоть умный?
– допытывалась Маргарита.

– Куда там! Поэт. Стихи тебе напишет.

– Обожаю, - Маргарита завела глаза.

– Стихи напишет, - продолжал Штах, - в театр поведет, в филармонию, в капеллу.

– А в музей?

– Может. Может и в парк свести. По кладбищам любит гулять, - Штах с опаской взглянул на даму.

– Мне, знаешь, Смоленское... так его, да? нравится, - последовал ответ, и Штах успокоился.

– Вот и отлично. Синичек покормите. Руку будет гладить...

– Ой...

– До утра...

– Зачем же до утра, - смутилась Маргарита.

– А он такой! Он будет и не одну руку, только надо ему намекнуть. Иначе побоится. У него, понимаешь, тоже проблемы... творческая личность, фамильное серебро, комплекс неполноценности...

– Значит, опять все на себе тащить, - вздохнула Маргарита.
– Не осталось, видно, настоящих мужиков.

– Всех застолбили, - сочувственно кивнул Штах, машинально ощупывая обручальное кольцо.
– Сделаем так. Я ему, конечно, ни гу-гу. Скажу вот что: знаешь, дескать, Паша, есть у меня знакомая - хороший, одинокий человек. Давно зовет в гости, а мне боязно. Тебе, мол, известно: я в последнее время как напьюсь - чудить начинаю. Полностью теряю контроль, а ее обижать не хочется. Ты бы сходил со мной, поприсутствовал, присмотрел. И она тоже: как увидит, что пришел не один, сразу сообразит - никаких, стало быть, надежд на меня нету.

– Что ты меня пугаешь-то, - Маргарита без устали смеялась и краснела.

– Ну а как же мне его иначе затащить? Он ведь гордый. Значит, приведу, а дальше уже смотри сама - надо тебе такое или не надо. Он хоть на женщин робкий, в душе изрядный буян, учти. Я тебе зла не желаю, предупреждаю загодя. А то примелькаешься, привыкнет он к тебе через годик, - может в сердцах и запустить чем-нибудь тяжелым.

– Штах, ты меня ненавидишь.

– У него и плюсов хватает. Человек искусства, не забывай. Опять же квартира: в три дня не обойдешь. С портретами предков-князей.