Сватовство по ошибке

Миллер Надин

– По-вашему, настоящей леди не должно нравиться, когда ее целуют? – Мэдди ошарашено уставилась на него. – Но это очень странно. До сих пор я целовалась только один раз, но могу заявить с полной ответственностью: это было в высшей степени приятно. Если приличия требуют от меня притворяться, что мне это не понравилось, то ничего не выйдет: я никогда не умела лицемерить.

Тристан застонал. Снова этот проклятый поцелуй! Сколько же еще ему придется расплачиваться за одну-единственную минуту безумия?!

– Я должен просить у вас прощения, – натянуто проговорил он. – В тот раз я

поддался низменным инстинктам… и чрезвычайно об этом сожалею.

– Значит, вы полагаете, что если бы я была настоящей леди, то считала бы поцелуи отвратительными?

– Разумеется, нет. – О Боже, как же его угораздило попасть в такую передрягу?! – В том, чтобы наслаждаться поцелуями, нет ничего дурного, однако леди должна приберечь подобные чувства для человека, за которого она намеревается выйти замуж.

Тристан слишком поздно заметил свою очередную оплошность. На лице Мэдди снова появилось то очарованное выражение, которого он так боялся. Тристан решил, что лучше не обращать на это внимания, иначе он так и не выберется из ямы, которую сам себе вырыл. Он лишь плотнее закутался в куртку и уставился на пенное море за бортом.

– Давайте просто забудем об этом случае. И оставим этот разговор.

– Ни за что! – Голос Мэдди дрогнул от возмущения. – Вы первым заговорили о чести. Разве честно не платить свои долги?

– Долги здесь ни при чем. Возможно, вы меня и не поймете, но в делах такого рода существуют определенные неписаные законы. Ни один мужчина, владеющий хотя бы смутным представлением о чести, не посягнет на собственность другого мужчины. – И снова он сболтнул лишнее… чуть было не проговорился!

Мэдди расправила плечи и уставилась Тристану в глаза.

– А какое это имеет отношение к нашему делу, скажите на милость? Я не принадлежу ни одному мужчине… И вот еще что я скажу вам, мистер Тристан Тибальт. Я не какая-нибудь глупая девчонка, которую можно водить за нос. Я взрослая женщина, к тому же дочь купца. И я все равно получу то, что мне причитается, так или иначе.

Тристан стиснул зубы. Он еще не знал, когда и как потерял контроль над ситуацией, но понимал, что контроль потерян, ибо ему никак не удавалось отвлечь Мэдди от мысли о поцелуях. Она оказалась самой упрямой, самой своенравной и невыносимой женщиной из всех, кого он когда-либо имел несчастье знать.

Отвернувшись, Тристан оперся о перила и уставился вниз, на пенящуюся за бортом воду. Мысли его были так же темны, как и буруны. Тысяча чертей! Мэдди дошла до того, что заявила ему о своем намерении собрать “компенсацию” частями: отныне всякий раз она будет требовать от него поцелуй, как только ей захочется поднять настроение! Словно ребенок, который требует конфетку.

Тристан не мог найти логического объяснения этой выходке, как он ни ломал голову. Ведь Мэдди не была какой-нибудь потаскушкой с нравственностью уличной кошки, как Минни. Но вместе с тем она не проявляла скромности и чопорности, которые приличествовали бы настоящей леди. Скорее, в ней было того и другого поровну… если такая странная смесь вообще возможна.

Как же несчастный, добропорядочный Гарт сможет ужиться с такой непредсказуемой женой? И как он объяснит ее отцу и Гарту,

если Мэдди вздумается потребовать свою “плату” в самый неподходящий момент?

Оставалось надеяться только на то, что, оказавшись в Лондоне, Мэдди настолько увлечется своей новой жизнью, что выбросит из головы все эти глупости. Если же этого не случится, Тристан найдет способ исчезнуть с ее глаз до тех пор, пока они с Гартом не поженятся.

Дувра они достигли уже вечером. Следуя рекомендациям владельца гостиницы в Кале, Тристан разыскал менялу и обменял остатки франков, вырученных от продажи лошадей, на фунты в банкнотах.

Затем путники направились на постоялый двор, где перед отплытием в Кале Тристан оставил пару серых лошадей и фаэтон – жалкие остатки былого великолепия конюшен графа Рэнда.

– Накормите лошадей и подготовьте экипаж. Завтра на рассвете мы выезжаем в Лондон, – велел Тристан конюху.

Затем он разыскал скромную, но чистую гостиницу у доков и заплатил за ночлег. Заказав кружку эля и две порции баранины с жареным картофелем, он истратил почти все свои деньги, кроме нескольких монет. Но зато в последнюю ночь этого путешествия они с Мэдди лягут спать не на голодный желудок.

– С вашего позволения, я хочу получить свой первый поцелуй сейчас, – заявила Мэдди час спустя, стоя на пороге своей комнаты.

Тристан, собиравшийся уже пожелать ей спокойной ночи, потрясенно застыл.

– Что?!

– Я хочу получить первый поцелуй из тех, которые мне причитаются, – повторила она. – Мне срочно необходимо поднять настроение. Я не могу избавиться от воспоминаний о моем дедушке и о жизни в Лионе… Боюсь, Англия оказалась для меня чересчур унылой.

– Унылой? Почему?

– Мэдди нахмурилась:

– Во-первых, этот язык слишком груб для моего утонченного французского слуха; во-вторых, еда здесь отвратительна. Nom de Dieu! 2 . В этой ягнятине не было и намека на розмарин, и вообще я подозреваю, что это была не ягнятина, а баранина. А в картофель не положили ни единой веточки петрушки. – Мэдди пожала плечами. – И вообще, в этом Дувре так холодно… и серо…

– Это туман, – пояснил Тристан, и у него защемило сердце при виде тоскливого выражения на лице Мэдди. Пальцы девушки скользнули к цветам, украшавшим ее новую шляпку, словно этот искусственный букет мог напомнить ей о более солнечном и радостном климате южной Франции, к которому она привыкла с детства.

2

Во имя Бога! (фр.)

Тристан ласково отбросил со лба Мэдди вьющуюся прядь волос.

– Завтра солнце снова покажется из-за туч, и все здесь станет веселее. И не стоит судить об английской еде по тем блюдам, которые подают в портовом трактире. На мой взгляд, нет ничего лучше, чем простая деревенская еда. Впрочем, должен признать, что наши британские повара не столь искусны в обращении со специями и пряностями, как их коллеги на континенте. Именно поэтому почти все наши пэры содержат французских шеф-поваров.